На крыльце я желаю ей спокойной ночи и отправляюсь к себе. А в спальне меня ждет сюрприз: резной деревянный сундук, который красуется возле кровати. Должно быть, Палома поставила его здесь накануне.
Открываю крышку и заглядываю внутрь. У меня перехватывает горло. В сундуке лежат вещи, похожие на те, что хранятся в кабинете Паломы. Здесь и кожаная черно-белая погремушка с длинной рукояткой, и барабан с изображением ворона с лиловыми глазами и широко раскинутыми крыльями… А еще три длинных пера, использующихся для преобразования силы: воронье обладает особой магией, а орлиное доносит до Верхнего мира молитвы. Рядом — маятник с необработанным аметистом на конце. «Подарки» завернуты в мягкое, сотканное вручную одеяло. Нахожу белый листок, на котором почерком Паломы написано:
«Ньета,
Эти вещи пригодятся тебе на стезе Искателя. Скоро я научу тебя применять их на практике. Их сила поразит тебя! Я очень горжусь тобой.
Палома».
Непролитые слезы жгут мне глаза. Я задаюсь вопросом — продержится ли Палома достаточно долго, чтобы обучить меня? А что делать со странными предметами? Я смутно догадываюсь лишь о предназначении погремушки. Для человека, в котором, как считается, бьет через край неиспользованный потенциал, я чувствую себя абсолютно бесполезной. Слабой. Никчемной. Я и понятия не имею, как принять унаследованный дар. Я не способная ни на что — наверное, могу сотворить беспорядок на кровати. Дженника, как всегда, права.
Если именно так выражается чувство потери, то я предпочла бы никогда этого не знать. Лучше бы мне никогда здесь не появляться, не быть настолько глупой, чтобы привязаться к Паломе.
Это ужасное ощущение находиться за гранью боли выматывает намного сильнее, чем любой физический недуг. Я цепенею и превращаюсь в пустую оболочку. Сжимаюсь на постели и едва помню, как нужно дышать.
Сворачиваюсь калачиком, пытаясь заглушить мысли и успокоить сердце. Накрывшись одеялом с головой, отчаянно пытаюсь отрезать себя от родного дома Паломы. У меня ничего не получается. Оказывается, аромат сирени от мыла из прачечной, исходящий от простыней, не менее памятен, чем Ловец Снов. Этого достаточно, чтобы вызвать в моем сознании ее образ: добрый, любящий, верящий в то, что я — Искатель из рода Сантос. А у меня даже нет идей — с чего начать.
По словам Паломы, каждый раз, когда клан Эль Койот прорывался в Нижний мир, в Срединном воцарялся хаос. Теперь они планируют собрать восставших предков и, воспользовавшись неразберихой в День Мертвых, проникнуть сюда с еще большей мощью, чем прежде. А как мне их остановить? Я ведь должна встретиться с Кейдом и его армией нежити лицом к лицу.
Но у меня нет плана, как победить их. Я даже не закончила посвящение в Искатели, а теперь должна найти способ уничтожить Рихтеров. Нельзя позволить им выиграть.
Вглядываюсь в фотографию отца. Палома называла его вездесущим, утверждала, что я могу обратиться к нему в любое время. Но сейчас без ее руководства и поддержки я просто потерялась. Дом кажется мрачным и холодным. И моя тоска только растет от этого безжизненного пространства.
Я слишком взвинчена и напряжена, чтобы заснуть. Поэтому я одеваюсь, выхожу во двор и направляюсь к стойлу Кэчины. Мне делается немного легче, когда она поднимает голову, бьет копытом по земле и приветственно фыркает. Она встречает меня намного радушнее, чем Кот, которого я подобрала. Он, кстати, прекрасно обосновался по соседству с лошадью, но, завидев меня, предпочитает улизнуть.
Я даю Кэчине корм, подливаю воды, а пока она ест, рассказываю ей о том, в чем боюсь себе признаться. Немалый список моих переживаний разрастается, и я теряю счет времени. Наконец, отвлекаюсь от своих бед и осознаю, что небо окрашено в красные и розовые полосы, а солнце висит высоко. Рядом со мной — Дженника, сумевшая меня отыскать. Она переводит взгляд с меня на Кэчину и бормочет:
— Не привыкай к ней.
Притворяюсь, что ничего не услышала. Не хочется с ней препираться. Несмотря на впавшие щеки и фиолетовые круги под глазами (последствия бессонных ночей), Дженника определенно не выпустила свой пар наружу.
Она протягивает мне кружку свежесваренного кофе, и я с радостью беру напиток. Вдыхаю бодрящий аромат, а Дженника продолжает:
— Я серьезно, Дайра. Ты, конечно, думаешь, что способна меня отговорить, но меня не переубедишь. Когда Паломе станет лучше, мы с тобой уедем отсюда. Тебе придется сказать «прощай» этой лошади, парню-красавчику и всем остальным. Ты согласна?
Молча потягиваю кофе, любуюсь небом и отказываясь вступать в разговор.
— Что ты нашла в этом месте? Чем оно привлекает тебя? Здесь есть что-то, чего я не замечаю? Лично я вижу только беспорядочную кучу старого хлама.
Поворачиваюсь к Дженнике. Она одета в огромный свитер, который висит на ее плечах, ненавязчиво создавая впечатление беззащитности и хрупкости.
— Может, здесь и свалка, — отвечаю я, крепче сжимаю кружку и обозреваю окрестности.
Все вокруг пропитано любовью и заботой Паломы. Она создала свой собственный оазис, затерявшийся в пустыне, но Дженнике не дано этого понять. Пока она видит лишь лошадь, густые зеленые заросли, каемку соли на внутренней стороне изгороди и толстые глинобитные стены. Никакой магии и волшебства. Но попытка — не пытка: почему бы не объяснить Дженнике кое-что важное?
— Именно тут я ощутила некую принадлежность к своим корням. Я как будто впервые попала домой, — начинаю я.
Она мотает головой, вероятно, желая защитить себя и тот выбор, который сделала шестнадцать лет назад, но я не отступаюсь. Пусть она выслушает меня до конца.
— Ты пыталась защитить меня от горечи и всепоглощающей боли, которая приходит, когда теряешь что-то ценное — людей или те места, которые много для тебя значили. Знаешь, Дженника, такая жизнь не для меня. Если ты чувствуешь боль, лишаясь чего-то, ты способна любить. И сейчас я научилась получать от этого искреннюю радость.
Набираю в грудь побольше воздуха и смотрю на нее в упор. Только что сказанное — абсолютная противоположность моим прежним убеждениям. Но я понимаю, что была правдива на все сто.
— Дженника, у тебя — благие намерения, и ты хочешь оградить меня от своих же страхов и тревог. Наверное, ты даже преуспела и смогла защитить меня от груза сожалений. Но мне нравится ощущать себя частью чего-то. Мне приятно быть членом семьи, общества и школы, черт ее побери! Не важно, что это временно, а здесь некрасиво и не убрано. Именно тут живет моя бабушка — женщина, которая дала мне приют и цель в жизни. И первый раз я…
— Цель? — восклицает Дженника. — Объясни поподробней? Ты собираешься заниматься ее садом? Выучиться на травницу? Я возлагала на тебя большие надежды, Дайра.
Она возмущена и кипит от негодования. Я зашла слишком далеко. Мне следовало вовремя остановиться, а я не выдержала.
— Забудь, — бурчу я, глажу Кэчину и направляюсь обратно к дому. Старательно избегая взгляда Дженники, добавляю: — Отвези меня, пожалуйста, в школу. Первый урок начинается в восемь.
