Из американцев ближе всех ему была Эдит. О ней мы знаем немного — по-видимому, содержанка или проститутка, она сумела накрепко привязать к себе Кафу.
Конечно, все те годы, что Кафу провел за границей, он знакомился с литературой, причем больше европейской, чем американской, — на смену увлечению Золя пришло увлечение Мопассаном. А еще в это время он прочел книги Готье, По, Сенкевича, Толстого, Мериме. Он узнавал не только литературу, но и западную музыку, часто посещал оперу, особенно его потряс Вагнер. В отличие от многих своих соотечественников Кафу не испытал за границей острого культурного шока, не тяготило его и одиночество эмигрантской жизни. Главные его затруднения были финансового свойства, поскольку отец контролировал расходы сына. Кафу обратился с предложением своих услуг в Японское посольство, где служил его родственник. Непродолжительную работу для дипломатического ведомства сменила служба в нью-йоркском филиале одного из японских банков — место подыскал отец. Через год Кафу перевели в лионское отделение того же банка, поскольку он давно уже рвался во Францию.
В конце июля 1907 года Кафу наконец приплыл в Лион, чтобы приступить к работе, однако уже в марте следующего, 1908 года лионское отделение банка отказалось от услуг нерадивого работника. Перестал присылать деньги и отец. Кафу прожил в Париже остаток сбережений и после некоторых колебаний вернулся в Японию. Всего он провел в Париже два месяца, но всю свою жизнь вспоминал этот город и даже в Токио искал сходства с любимыми парижскими уголками.
Кафу было 25 лет, когда он уезжал, и 30 лет, когда вернулся. За границей произошло его окончательное становление и как личности, и как литератора. Между тем на родине Кафу за годы его отсутствия многое изменилось. Япония одержала победу в войне с Россией, но это стоило ста тысяч человеческих жизней и огромных экономических усилий. Всеобщее обнищание и недовольство «несправедливыми» по отношению к Японии дипломатическими итогами войны вызвало в народе волнения, правительство ответило ужесточением репрессивных мер. Япония, кичащаяся своими военными победами, вызывала у Кафу иронию и скепсис. Япония, преследующая внутреннюю крамолу, — пугала и отталкивала. Встреча с родиной лишь усилила ностальгию Кафу по воображаемой им Японии былых дней, по городу Эдо, каким он предстает на страницах старых книг, в пьесах и балладах.
Ко времени возвращения Кафу в Японии уже частично были опубликованы его «Американские рассказы». Литературные журналы начали печатать и французские впечатления Кафу, в марте 1909 года эти заметки и эссе, объединенные в один том, вышли под названием «Французские заметки». Книга сильно пострадала от цензурной правки, многие фрагменты из неё изъяли как «аморальные», и только в 1947 году в печати появилась последняя из запрещенных цензурой новелл этого сборника. Купюры объясняются не только тем, что цензоры стояли на страже нравственности, автору инкриминировали оскорбление устоев японского государства. Например, в новелле «Любовь в заморском краю» есть такой пассаж:
«Леди и джентльмены! Я благодарен за честь представить моим дорогим американским друзьям современную японскую империю… Это мирный край, в котором счастливые пьяницы спят прямо в канавах, а государство и полиция пекутся о народе, точно родители о детях. Где бы ни собрались граждане — будь то политический митинг, концерт или спортивное состязание, — там немедленно появляется полиция в её великолепной форме, предмете беспредельной народной гордости».
Сразу после приезда на родину Кафу оказался в центре литературной жизни. Отточенный стиль и меткие наблюдения его рассказов об Америке и Франции удостоились похвалы таких мастеров японской прозы, как Нацумэ Сосэки и Мори Огай. Нацумэ Сосэки предложил Кафу напечатать сериями в нескольких номерах газеты «Асахи» повесть — это был шанс мгновенно получить самую широкую известность. Повесть «Усмешка» выходила в 1909–1910 годах. Она посвящена излюбленной теме Кафу — критике уродливой и скороспелой японской «модернизации», поискам выживших уголков старого Эдо, насмешке над косностью и ханжеством властей.
В 1909 году, самом продуктивном году во всей литературной карьере Кафу, был написан рассказ «Лиса» и повесть «Река Сумида» — вещи, которые неизменно входят во все собрания сочинений Кафу. «Река Сумида» — это история юноши по имени Тёкити, сына учительницы традиционного жанра мелодекламации токи-вадзу. У Тёкити есть дядя, мастер японских трехстиший хайку, есть и любимая девушка — гейша Оито. Несмотря на то что семейная атмосфера с младенчества готовит Тёкити к карьере артиста или музыканта, мать стремится во что бы то ни стало выучить сына и сделать его государственным служащим, уважаемым в обществе человеком. В отчаянии Тёкити стоит под холодным дождем, чтобы простудиться и умереть, но не вступать на чуждую ему стезю. На стороне юноши дядя — он делает все, чтобы Тёкити стал актером и женился на гейше Оито. Даже более, чем сюжет и герои, автору повести удалась атмосфера старых кварталов Токио, расположенных вдоль реки Сумиды, городской пейзаж на фоне смены времен года.
В 1910 году по рекомендациям писателя Мори Огай и известного переводчика французской литературы Уэда Бин Кафу пригласили преподавать в один из лучших негосударственных университетов Японии, университет Кэйо. Хотя в Японии Нагаи Кафу закончил лишь среднюю школу, администрацию университета это не смущало, ведь гораздо более существенным представлялся авторитет Кафу в мире литературы. Университет Кэйо, с первых дней существования соперничавший с университетом Васэда, другим крупнейшим частным университетом, нуждался в собственном литературном журнале. Если вокруг журнала «Литература Васэда» группировались сторонники натурализма, то Нагаи Кафу призвали в университет Кэйо для создания печатного рупора «антинатурализма». Журнал, просуществовавший до 1925 года, получил название «Литература Мита», по названию городского квартала, где расположен университет Кэйо.
Нагаи Кафу относительно недолго был редактором журнала «Литература Мита», поскольку с самого начала обнаружились расхождения между его редакторской концепцией и ожиданиями университетских властей. Кафу хотел издавать литературный ежемесячник, университету же требовался журнал самого широкого гуманитарного профиля, который освещал бы также проблемы истории и философии. Кроме того, далеко не все из редакторского портфеля Кафу казалось университетскому руководству допустимым к публикации. Уже в 1911 году июльский и октябрьский номера были сняты с продажи (последний из-за напечатанного в нем рассказа Танидзаки Дзюнъитиро «Ураган»). После этого все рукописи стали проходить через предварительную университетскую цензуру.
В следующем, 1912 году критике подверглись произведения самого Нагаи Кафу. В нескольких номерах журнала он публиковал эссе, объединенные позже в сборнике «Ночные повести квартала Симбаси». Как и повесть «Соперницы», книга была посвящена кварталу гейш Симбаси. Лучший из рассказов этого сборника — «Пионовый сад» — был написан еще в 1909 году и стал первым произведением Нагаи Кафу, переведенным на иностранные языки.[50]«Ночные повести квартала Симбаси», и в частности автобиографическая зарисовка «Утонченный вкус», о жизни Кафу и его тогдашней подруги гейши Яэдзи, вызвали массу нареканий. Университетское начальство критиковало Кафу за эстетство, упадничество, карикатурное изображение сильных мира сего и сочувственное, идеализированное изображение бедных и слабых. В 1912 году Кафу впервые попросил университет Кэйо об отставке. Ушел он в 1916 году. Хотя формально поводом к отставке стала болезнь желудка, по сути журнал «Литература Мита» с 1915 года перестал окупаться, поскольку все живое и волнующее читателей не допускалось руководством университета на его страницы.
