Чтобы не сойти с ума, я пытался спокойнее относиться к работе и постоянно повторял: «Не выходи из себя, это всего лишь игра». Мне часто приходилось общаться с разными забавными персонажами, и я стал думать, что вместо того, чтобы сжимать под столом кулаки, следовало бы восхищаться бесконечной оригинальностью всего происходящего. Я попытался остудить свое негодование, поступив в Открытый институт на отделение истории искусств. Разглядывая женщин на картинах Тициана, я мысленно увеличивал им размер груди, подрезал бедра и устранял целлюлит.
В начале 1999 года мне позвонили из цензорской службы и сообщили, что мы уже почти вышли за рамки дозволенного. На февральский номер поступила жалоба, но проблема была разрешена в нашу пользу тремя голосами против двух. Меня пригласили для обсуждения. Оказалось, что предметом жалобы стал снимок с изображением обнаженного мужчины и женщины в бюстгальтере и на высоких каблуках. Их тела от поясницы до колен закрывал большой черный круг с номером страницы и подписью.
Жалоба состояла в том, что на снимке якобы изображен половой акт, и цензорскому комитету пришлось проводить голосование, чтобы определить, действительно ли позади черного круга происходило соитие. Меня крайне удивило, что взрослые люди могут опускаться до таких глупостей, я не верил, что общество может быть недовольно происходящим позади черного круга.
Конфиденциально цензор признался, что жалобу подало не частное лицо, а другое издательство. Он посоветовал мне быть осторожнее, потому что если бы комитет проголосовал не в нашу пользу, то журнал стал бы продаваться в целлофановом пакете. На это я ответил: «Если вы положите мой журнал в мешок, я положу в мешок всех вас!»
Глава 10,в которой я встречаюсь с Тесаком Ридом и Клаудией Шиффер, но не могу поладить с ними и нахожу нормальных людей, таких же как мы с вами
Я старался не писать много для «Ральфа», потому что боялся показаться тщеславным, но мне уже давно хотелось встретиться с бандитом из Мельбурна Тесаком Ридом, еще в 1991 году выпустившим свою первую и лучшую книгу «Откровения Тесака». Она состояла из воспоминаний человека, посвятившего жизнь отрубанию пальцев и вышибанию долгов, который при этом никого и никогда не обидел, не был преступником, но просто «присутствовал при девятнадцати смертях как на воле, так и в тюрьме». После выхода книги Риду пришлось отречься от части описанных там злодеяний, что было тем более необходимо человеку, которого никогда не обвиняли и даже не подозревали в подобных преступлениях.
Рид изображал из себя зловещего убийцу, способного рассказать о людях, чьи головы ему доводилось сносить с плеч долой по тяжкой, но непременной необходимости, и смеющегося при воспоминаниях о расчлененных телах, оставленных позади. Он с удовольствием делился наблюдениями вроде «Это любопытно, но каждый человек, которого мне доводилось застрелить или зарезать, глядел на меня как побитый щенок и спрашивал: «За что?» Я всегда считал, что последним словом должно быть «Нет!». В некоторых этнических группах допускается плакать и рыдать как женщины: «Нет, нет, нет!»
Байкеры, школьники, солдаты, придурки, выдававшие себя за бандитов, и почтовые рабочие, мечтающие о кровавых убийствах, сразу же полюбили книгу. В ней описывалась никому дотоле не известная Австралия – потаенная, опасная страна, где драка в ночном клубе в любой момент могла неожиданно превратиться в перестрелку, а какой-нибудь здоровяк, который в обычной жизни просто надавал бы тумаков, мог наклониться, высосать вам глаз и проглотить его.
В «Откровениях Тесака» Рид писал, что бывший член «Маляров» и «Докеров» Билли Лонгли Техасец ходил под его крышей. В последующих книгах он признался, что поссорился с Лонгли из-за заявления, в котором был вынужден называть его «своим вторым отцом… дядюшкой… другом… наставником». Узнав, что Лонгли начал общаться с журналистами, я немедленно отправил к нему нашего человека в Мельбурне Эндрю Блока – разузнать о его проблемах с Ридом. Лонгли поведал страшную, кровавую историю о жестокой борьбе «Маляров» и «Докеров», которая шла в Мельбурне в семидесятые, но отказался признать, что Рид приглядывал за ним в тюрьме: «Я сам за собой приглядывал, но это похоже на Тесака. Он стал знаменитостью только благодаря издателю. Джон и Тесак замутили тему на много миллионов долларов».
Спустя пару недель после выхода статьи я получил от Рида письмо на шести страницах с домашним адресом и телефоном отправителя и домашним адресом и телефоном Лонгли – на случай, если я посчитаю его обманщиком. Это было забавное письмо, полное мрачного юмора. Рид утверждал, что упомянул Лонгли в книге по его же просьбе, что Лонгли всегда считал Рида миллионером («что на самом деле не так… однако у меня неплохие адвокаты») и что Лонгли был зол за то, что Рид однажды попросил его вернуть «немного денег». Кульминация письма приходилась аккурат на самый конец: «Конечно, Билли прав, а я ошибаюсь. Билли до сих пор жив, потому что он такой крутой, а я – потому что я лох. Мне, разумеется, следовало выбирать выражения, когда я говорил о таком опасном центровом парне, как он, иначе мне крышка… Билли, мне очень жаль, что ты так и не заработал миллиона долларов. Знаешь, Билли, надеюсь, что после этого письма ты меня не уроешь…»
Я позвонил Риду и попросил об интервью для «Ральфа», он захотел получить за беспокойство пятьсот долларов, и я полетел к нему на Тасманию.
Тесак встретил меня вместе со своим приятелем Шейном Фармером, владельцем единственного на Тасмании стрип-бара. Мы уже собрались было пойти выпить пивка, когда Шейн предупредил меня:
– Не позволяй ему напиться… Он меняется!
Но Рид настаивал:
– Я еще никого не убил в пьяном виде. Вот когда я совершенно трезвый вышибаю твою дверь в пять часов утра – это самое время волноваться.
Так же как и любой бывший наемный убийца, Рид просто хотел, чтобы его любили. Он желал, чтобы люди запомнили его смешным, а не отрывающим им ноги, забирающим все деньги, стреляющим в лицо и закапывающим в безвестную могилу. «Мне не кажется, что я черная и странная личность, – говаривал он. – По-моему, я очень забавный. Я убивал людей со словами «Ух ты, это, должно быть, больно!»
Больше всего Рида веселили темы, совершенно не располагавшие к смеху: убийства, пытки и расчлененка. Когда ему действительно случалось сострить – что бывало не так уж и редко, – его лицо становилось совершенно непроницаемым. Я спросил, зачем он признался во всех этих убийствах. Рид ответил:
– Я же сказал, что был лично или совместно с группой лиц задействован в подготовке смертей девятнадцати человек. Это значит, что если, например, ты придешь ко мне и спросишь: «Как мне лучше порешить любимую тещу?» – а я посоветую тебе бросить к ней в ванну электрический фен, то я буду причастен к планированию убийства. Мне вовсе не обязательно самому бросать фен в ванну. Я не убивал девятнадцать человек вот этими руками. Если посмотреть на вопрос с такой точки зрения, то убийств было гораздо меньше девятнадцати. Я бы сказал, что их было совсем немного.
Рид попал в эмоциональную и денежную западню, которая представляет опасность только для завязавших злодеев. С одной стороны, ему была необходима достоверность этих смертей, чтобы продавать книги, с другой – он хотел выглядеть в глазах людей эдаким хулиганистым поэтом, на которого каждый в глубине души хочет походить.
