Софи прочла письмо от Фрици, но каждый день, сидя в кухне и глядя, как отец слушает военные сводки, чувствовала, что ей необходимо сделать хоть что-то. Она знала, что летчик она годный, и надо хотя бы попробовать себя в Суитуотере.
Кроме того, поработав на автозаправке с Фрици, она и ругательств наслушалась, и кадрежников навидалась. Софи убедила мать, что ничто ее не свернет с пути духовного призвания.
– Но, мамуля, я правда считаю, что нужна там. Я летаю не хуже Гертруд, а она уже туда уехала. И если из-за меня хотя бы один мужчина доберется до фронта, от этого уже будет польза.
– Ну если ты так думаешь, то, видимо, надо ехать. Буду, значит, четыре свечки ставить, а не три. Ох, Иисусе небесный, ненавижу эту войну. Она забирает у меня детей. Слава богу, твоя сестра Тула не летает, иначе я и ее бы потеряла.
Через пять дней Софи прибыла в Суиту отер; у автобуса ее дожидалась Гертруд. Она была страшно рада сестре, хоть и понимала, что теперь придется вставать по воскресеньям спозаранку. Уехав из дома, Гертруд забросила еженедельные походы к службе, но пообещала мамуле хорошенько приглядывать за Софи. Фрици отбыла, и теперь Гертруд тут – старшая сестра, так что вести себя придется образцово, но как же она любила поспать в воскресенье.
Ленор опять за свое
Пойнт-Клиэр, Алабама
Ее неоднократно просили этого не делать, но Тенор возобновила просмотр местных вечерних новостей. «Тебя они только расстраивают, мама», – говорила Сьюки. И, само собой, несколько утр спустя Тенор позвонила Нетте – разбудила ее.
– Алло, – проговорила Нетта спросонья.
– Это Тенор. Послушайте, дорогуша, хочу обсудить с вами кое-что, прежде чем звонить в газеты.
Нетта глянула на часы. 6.18.
– Хорошо, излагайте, Тенор.
– В этой стране кавардак, и все только к худшему.
– Согласна с вами, дорогая, но что поделаешь?
– Я как раз об этом. Я точно знаю, что можно сделать и где именно все пошло наперекосяк.
– Ну молодец, Тенор, – сказала Нетта, выбираясь из постели, включила громкую связь и отправилась в ванную.
– Если вдуматься в прошлое, становится ясно: первая большая ошибка – отказ от монархии. Демократия эта без толку. Мы же дали ей все возможности – сколько уж лет?
– Двести с чем-то, не меньше, – отозвалась Нетта из другой комнаты.
– Все возможности, верно?
– О да, более чем.
– Мне показалась здравой мысль, что, как ни печально, большинство людей в этой стране попросту не способны собой управлять. Бог мой, гляньте, кого только что избрали в мэры. Этому человеку мозгов не хватит время подсказать, уж не то что с городом управиться.
– В этом вы правы, – сказала Нетта и смыла за собой.
– Разумеется! И с этим надо что-то делать, пока он нас всех в гроб не загнал. Кому это нужно – тратить столько денег на идиотские велосипедные дорожки?
Нетта вернулась к прикроватному столику и взяла трубку:
– Согласна, дорогая, но что вы предлагаете?
– Люди должны уступить бразды правления тому, кто знает, что для них лучше.
– Хорошая мысль. Кому?
– Вот по этому-то поводу мне и нужно ваше мнение, Нетта. Не хотелось бы себя перехваливать, но вы сами знаете, какие блестящие у меня организаторские навыки.
– Вы бы не стали президентом стольких клубов, будь оно иначе, Ленор.
– Верно. Так вот я и думаю, не заняться ли мне всем этим – обойти возню с выборами, объявить себя мэром, да и дело с концом.
– Почему бы и нет, Ленор. Хуже от вас точно не будет.
– Правильно. Выкину этих ханыг. Начну с малого, на местном уровне, а потом решим, куда двинемся дальше. Не вижу никакого иного выхода, кроме абсолютной власти. А вы?
Через несколько секунд, в 6.21, Сьюки сняла трубку.
– Привет, Сьюки, это Нетта. Прости, что в такую рань, но твоя мать опять за свое.
– Ох ты. Что она вытворила?
Нетта хихикнула:
– Пока ничего, но говорит, что хочет утвердить абсолютную власть, объявить себя мэром и сбросить городское управление.
– О боже… она серьезно?
– Не знаю. Может, очередной заскок, но ты бы на всякий случай зашла да уняла ее, пока она в газету не позвонила.
