До сих пор за столом ни разу вслух не говорили о том, что Джон на самом деле киноактер — большая знаменитость.
Джон воспринял ее вопрос спокойно.
— Да, он был очень любезен. Сказал, что знает мои работы. Удивительный старик. Он держит кур, разводит пчел. И у него есть коза. А в доме полно книг; по-моему, это самый счастливый человек из всех, кого мне довелось знать.
— Потрясающе! — задумчиво отозвалась Никола. — Как, наверное, хорошо быть счастливым.
Джон бросил на нее острый взгляд, но ничего не сказал.
Перед тем как лечь в постель, супруги вышли на улицу подышать воздухом. Орла уже садилась на свой велосипед, чтобы ехать домой.
— Вам здесь не надоедает? — спросил ее Генри.
— Нет, я ужасно скучала по Стоунбриджу, когда жила в Дублине. Некоторым наши виды кажутся печальными. А мне — нет.
— Как насчет того юного любителя птиц, о котором вы говорили? Ему они тоже кажутся грустными?
— Шэю все кажется грустным, — ответила Орла и покатила домой.
В три часа утра Генри и Никола проснулись от птичьего крика. Однако было еще слишком рано для обычного рассветного хора или утренней переклички чаек. Может, какая-то больная птица попала к ним на балкон?
Они встали и подошли к окну.
На фоне залитого луной океана четко выделялся силуэт подростка в свитере, который стоял, обхватив себя руками за плечи, с запрокинутой головой, и громко рыдал.
Скорее всего, это и был Шэй. Шэй, которому все кажется грустным.
Не сговариваясь, они схватили свои куртки, сунули ноги в ботинки и вышли на лестницу. За дверью их встретил холодный ночной воздух.
Глаза юноши были крепко закрыты, лицо скривилось. Он рыдал, приговаривая что-то, но они не могли разобрать ни слова. Он весь дрожал, худенькие плечи поникли от отчаяния. Шэй стоял в опасной близости от края утеса.
Они осторожно двинулись в его сторону, разговаривая между собой, чтобы их появление не стало для него неожиданностью.
Юноша открыл глаза и увидел их.
— Вы все равно меня не отговорите, — сказал он.
— Знаю, — согласился Генри.
— Правда?
— Ну конечно. Я и не собираюсь тебя отговаривать. Если ты не сделаешь этого сейчас, то сделаешь завтра или на следующей неделе. Я это знаю.
— Тогда зачем вы пытаетесь меня остановить?
— Остановить? Мы об этом даже не думали. Правда, Никола?
— Само собой, нет. Каждый человек имеет право делать то, что хочет.
— А что вы тогда тут делаете?
Его широко распахнутые глаза были полны ужаса, по телу пробегала дрожь.
— Хотели спросить тебя про серого гуся. Мы видели его сегодня. В книге написано, они прилетают из Исландии.
— Нет ничего удивительного в том, чтобы увидеть серого гуся. Их тут полным-полно. Вот если вам повезет наткнуться на снежных гусей, это будет событие, — сказал Шэй.
— Снежных? Они тоже прилетают из Исландии? — Никола медленно обходила подростка сбоку, стараясь беззаботно глядеть вдаль, будто надеясь рассмотреть в свете луны снежного гуся.
— Нет, они из Арктической Канады, из Гренландии. Их можно посмотреть в Вексфорде, на восточном побережье. Сюда они залетают редко.
— А ты сам их видел? — поинтересовался Генри.
— Да, много раз, но, как я говорил, не здесь. А в прошлом году мне попался гуменник. Очень редкая разновидность гуся.
— Гуменник! — Генри постарался произнести это с изумлением и восторгом.
Юноша улыбнулся.
— Может, пойдешь с нами в дом и покажешь его в справочнике? — спросила Никола, будто по внезапному озарению.
— Нет. Чикки опять начнет уговаривать меня сходить к доктору. Ненавижу докторов!
— Понятно. — Никола закатила глаза, словно была полностью с ним согласна.
— Да вы и сами можете его найти. У Чикки сколько угодно книг.
— Ну, одно дело искать самим, а другое — когда кто-нибудь тебе объяснит…
— Нет, я не пойду.
Подросток сделал шаг назад. Никола уже стояла у него за спиной. Она мягко положила руку ему на плечо.
— Пожалуйста, пойдем с нами. Видишь ли, Генри никак не может уснуть. Ты бы помог нам отвлечься.
— Ну ладно, пойдем. Только ненадолго, — сказал Шэй и прошел за ними на кухню Стоун-хауса.
Они дали ему теплую клетчатую куртку вместо свитера, который повесили сушиться на батарее. Никола заварила чай, отыскала немного хлеба и сыр. Шэй как раз объяснял им, как отличить гуменника от черной казарки, когда прибежали запыхавшиеся О’Хара, громко выкрикивая его имя.
Они прочли записку, которую Шэй оставил на столе, в ней говорилось, что ему очень жаль, но он не видит другого выхода. Пробираясь по утесам, они молились, чтобы не было слишком поздно.
Отец Шэя сел за стол на кухне у Чикки и разрыдался, как ребенок.
Они позвонили матери юноши, которая была так потрясена, что не смогла броситься на поиски вместе с остальными. Чикки спустилась вниз; она вела себя совершенно спокойно, словно выполняла свою обычную работу.
— Надо позвать доктора, — сказала сестра Шэя.
Шэй, встревоженный, поднял голову.
Чикки хотела было сказать, что в кухне и так двое докторов, но Генри выразительно покачал головой.
— Наверняка доктор Дэй его навестит, — сказал он.
— Он знает, что делать, — кивнула Никола.
Чикки все поняла.
На следующее утро за завтраком эта тема не поднималась. Орла уже была в курсе. Все жители Стоунбриджа знали, что ночью двое туристов-англичан отговорили Шэя О’Хара от самоубийства. Накрывая на стол, Орла с признательностью посмотрела на них.
Некоторым гостям показалось, что ночью они слышали какие-то крики.
«Наверное, птицы», — ответила Чикки, и разговор вернулся к планам гостей на сегодняшний день.
Позднее они заглянули к доктору Дэю.
— Благодаря вам на земле сегодня одним человеком больше, — сказал он.
— Надолго ли? — спросил Генри. — Что, если парень попытается снова?
— Может, и не попытается. Он согласился лечь в больницу на обследование. Говорит, будет принимать лекарство и ходить на психотерапию. Конечно, ему предстоит долгий путь, но все же…
Генри и Никола посмотрели друг на друга.
Дэй продолжал:
— Мне надо поспешить с отъездом. Сегодня же начну извещать своих пациентов. Поэтому я подумал спросить… Конечно, это может показаться поспешным, но я думал…
