Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
Мужики в круге под крики публики стали сходиться и мутузить друг друга. Дрались неумело, но после первых тумаков раззадорились, пошли махаться всерьез. Йоля зевала, ей было скучно. Она отлично знала, что такое уличная драка, а здесь — так, баловство. Публика вполне разделяла ее скуку — в нижних рядах орали, понукали драчунов, требовали бить по-настоящему… Букмекер вяло переставлял жиденькие столбики монет в кассе, прикрытой стальными решетками. Прутья ограды кассы были куда толще тех, что окружали Арену. Да еще рядом с кассиром топтались двое прокторов и двое в блестящих жилетах, все вооружены штуцерами и пистолетами.
В конце концов один из бойцов, раззадорясь, попер напролом, молотя кулаками перед собой. Толпа на трибунах оживилась. Противник сперва попятился, получил пару скользящих ударов по лицу, потом присел и свалил атакующего довольно ловкой подсечкой — тот пропахал носом песок. Ловкач запрыгнул ему на спину, вжал коленями в иловую пыль и принялся душить. Человек под ним дергался все слабей, наконец затих. Публика приветствовала победителя вялыми криками, он встал, смахнул капельки крови, стекающие из разбитого носа, и, довольный собой, пошел в кассу. Кассир, все так же скучая, просунул сквозь решетку горсть меди и московских серебряков, а на Арену уже выходили профессиональные бойцы, и публика орала, вмиг забыв об участниках первой схватки. Проигравшего вроде бы унесли с Арены живым, но так ли это — никто особо не переживал.
Из профессионалов многих уже знали, и чем больше была их слава, тем громче ревел амфитеатр, росла толпа у кассы букмекера. Йоля подалась с табуретом вперед и следила то за боями, то за свалкой перед решеткой кассы — там тоже дрались, и подчас не менее яростно, чем на Арене. Самоха и Ржавый едва поглядывали вниз — они обсуждали дела. Пушкаря интересовало, что делать, если обыск ничего не даст, Игнаш советовал не спешить и дождаться итога — в конце концов, если прокторы не врут, манисовые упряжки Корабль в последние пару дней не покидали. Значит, есть шанс, что убийцы еще здесь и ракеты с ними.
— В любом случае, я свою работу исполнил, верно? — наконец повысил голос Мажуга. — Если ни пропажи, ни следов каких не сыщется, возвращайся в Харьков. По крайней мере доложишь, что Графа убили и хоть этот вопрос закрыт.
— Да, но наши…
— Ваши ракеты проделали долгий путь, и когда они объявятся в Пустоши, призренцы не смогут проследить, откуда это оружие. Ракеты не свяжут с цехом пушкарей. Вот и всё, Самоха. Вот и всё…
— Мне это не нравится.
— Что именно?
— Ты сказал: «Когда они объявятся»! Не «если», а «когда»!
— Конечно. Оружие имеет власть над людьми. Оно поведет их в бой. Чем сильней оружие, тем больше его власть. Ракеты объявятся, это точно.
Йоле надоело глядеть на бои. На Арене знаменитый боец Самир выиграл три схватки подряд. Сперва его успехи приветствовали дикими воплями, потом вой публики пошел на убыль. Самир был местной знаменитостью, на него ставили много, выигрыш оказывался невелик, чуда не происходило, фаворит по-прежнему побеждал… И Йоля стала прислушиваться к разговору спутников. Мажуга заговорил о том, что останется с карателями до Моста, а потом повернет домой. Пушкарь вяло просил поколесить по Пустоши — вдруг удастся напасть на след. Ржавый отказывался, твердил, что не нужно искать — оружие само себя проявит.
— Дядька Мажуга, а что со мной? — спросила Йоля. — Мне-то куда?
— Домой поедем, что за вопрос?
— А, ну ладно. Так и быть, поживу у тебя маленько. Только работать на ферме не стану, это не по мне.
— Хорошо, заноза, вот приедем и на месте решим.
— Думаешь, Ористида меня заставит?
— Во всяком случае, мне будет интересно поглядеть, как вы с ней схлестнетесь. Думаю, не хуже, чем на Арене, битва получится.
Йоля подумала немного и не стала ничего отвечать. Прежде она была уверена, что трудиться в поле, как селючка какая-то, не станет ни за что и никому не под силу ее принудить… но Ористида такая тетка суровая, что ой-ёй… И хуже всего, что дядька Мажуга станет глядеть на них, как на бойцов с Арены. Вот это-то и плохо, стыдно как-то! Надо будет краба маленького найти, как Уголек черномордый этот. Вот будет потеха, если крабика тетке Ористиде подсунуть…
Тем временем усатый распорядитель игрищ уловил перемену в настроении публики и подал знак, что поединки прекращены. Йоля встрепенулась: неужто конец развлечений? Рановато вроде. Но зрители сидели на местах, расходиться никто и не думал.
Ворота в стальной решетке распахнулись, и на Арену выехала трехколесная мотоциклетка с приделанным позади водителя сварным коробом в виде перевернутой пирамиды. Под ее вершиной, обращенной вниз, висел широкий желоб. Мотоциклетка, пуская сизые выхлопы, покатила вокруг арены. Водитель дернул рукоять, из кожуха в желоб хлынул поток мелкого песка и стал сеяться позади мотоциклетки в отверстия на дне желоба. Клочья одежды, выдранные пряди волос, кровавые брызги — все покрывал свежий слой серого песка. Прожекторы наверху задвигались, по кругу Арены поползли пятна тени.
Пока водитель мотоциклетки готовил площадку к новому развлечению, усатый великан вышел в центр круга.
— Ну, гости дорогия-а-а! — заорал он, раскидывая мускулистые руки. — Начнем новую потеху! Хватит уже кулачных боев, мы их каждый день в Арсенале видим, когда кто из торгашей покупателя обсчитать норовит!
По амфитеатру прокатился жиденький смешок — эту остроту здесь не в первый раз слыхали.
— Люди дерутся, то не удивительно, потому — люди мы! — продолжал усатый. — Нам полагается, ить человек же ж — венец всему, что в Пустоши живет. А теперь заглянем пониже! Чё там, под венцом-то, водится? — Он отошел в сторону, чтобы подручный на мотоциклетке посыпал песком и центр.
— Блохи! — заорали с трибун. — Блохи тама водятся!
— Вот и получайте блох! Пущай попрыгают! — откликнулся на подначку распорядитель.
Мотоциклетка как раз завершила последний разворот и покатила к воротам, туда же убрался и усатый. Его помощники, сверкая жилетками, установили новые решетки — вдоль проходов к воротам в противоположных концах Арены, разделив ряды зрителей. Те, кто сидел с краю, подвинулись от проходов. Служители защелкнули замки и фиксаторы крепления решеток, потом рысцой убежали в темноту крытых порталов, к которым вели ворота.
Вскоре на арену с разных сторон выпустили мутафагов. Перед боем им в кашу подмешали вместо привычного успокоительного наркотика сок шарги — эта трава являлась возбудителем и слегка притупляла болевые ощущения. Мутафаги — один покрыт рыжеватой шерстью, другой черный — вышли в проходы между решетками; сзади их подталкивали длинными шестами служители, нацепившие поверх блестящих жилетов доспехи, выложенные панцирными пластинами. Бойцы шли неохотно, останавливались, скалили зубы, издавали негромкий рык. Отсутствие привычного наркотика делало их беспокойными, шарга пьянила. Зрители, поначалу притихшие, теперь начали орать, подбадривая мутафагов. Рыжий метнулся к решеткам, ухватился за прутья, потянул. Зрители отшатнулись и разразились воплями. Служитель ткнул мутафага в спину шестом — вспышка, треск, легкий дымок. Получив электрический разряд, мутафаг отпрыгнул от решетки, присел, извернулся, зарычал. Он был неопытным — первый бой. Черный уже дрался на Арене, этот сразу выбрался на песок и встал, ударяя себя кулаками в грудь и ревя. Он знал, что после боя получит новую порцию каши и привычную дозу наркотика, а потому спешил. Заслышав вызов соперника, рыжий длинными скачками помчался на Арену. Мутафаги увидели друг друга и, злобно рыча, бросились в драку.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
