Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
– Она ведь все своими руками. Вот эту шкатулку покрасила белым, стала как импортная…
– Я и говорю: вам бы прилечь…
– Это когда Олимпиада была, в восьмидесятом…
– А у нас ее уксусом заправляют…
– Тогда ничего достать было нельзя. Ей из Риги привезли…
– Такая в очках, крашеная…
– Какой хлопок – это ж настоящий коттон!..
– Не то буддисты, не то нудисты, я не разобрала…
– Чего они только в этих электричках не возят…
– Перед самым уже папироску попросил… Все давился дымом, давился…
– Чудесный чернослив, по девяносто рублей кило…
– Теперь крышу делают вот так, зато увеличивается площадь мансарды…
– Я их на спирту настояла, да и позабыла… При простуде…
Стали смотреть фотографии, достали альбомы из теткиного красного комода. Потом кузен принес из прихожей каталоги с американскими коттеджами и принялся по ним объяснять. Он позвонил в турагентство и узнал, что можно лететь прямо этой ночью, если сейчас забрать билет.
– Вот за похороны. Священнику я отдал…
Кузенова помощница записывала со слов соседки на бумажку какой-то рецепт.
Старая дядькина квартира, где он жил с ними двенадцать лет, еще сохранявшая следы бабушки, которую он еле помнил, была вправлена в эту генеральскую как бы осколками. Ну, как эти мозеровские часы с остановившимся маятником над югославской стенкой и рядом с дурацкой грузинской чеканкой.
Но уже что-то изменилось. А, исчез дедушкин натюрморт с синим кувшином на желтой скатерти. У дядьки картина висела над письменным столом, а тут, у тети, в простенке между окнами, вон и гвоздь.
А та фотография, где тетя с дядей вдвоем, в латунной рамке, висит. Он ее снял и положил в карман плаща.
Из агентства, где ему пришлось почти сорок минут ждать в обществе охранника, без конца жевавшего земляничную резинку, пахнувшую на весь коридор, он поехал к себе.
На письменном столе и на книжных полках уже легла пыль.
Он подошел к окну и раздвинул штору.
По набережной, то и дело вспыхивая желтыми глазами, полз, весь в дыму, железный диплодок и плевался горячим асфальтом в кузов ехавшего перед ним грузовика.
Вспугнутый им мотоцикл, хрюкнув, рванул с места и умчался в туннель.
Он попробовал было читать. Но буквы не складывались в слова.
Отчего-то вспомнилось, как года два или три назад, когда они так же ездили – в том отеле у них еще окно выходило, как в сезанновское полотно, в стволы громадных пиний, а прислуга, убравшись в комнате, выкладывала на постели из простыни что-то вроде оригами, – на четвертый, не то пятый день у бассейна появился небольшого роста, замечательно сложенный, смуглый, чем-то похожий на футбольного вратаря француз, но говоривший со своей темноволосой женой по-английски. Оба в дорожной одежде, видно только приехали, но мальчишек своих тут же запустили в бассейн, а следом и он быстро скинул брюки и тенниску, разбежался коротко, успев на бегу повернуть лицо к жене и подмигнуть, и сиганул по безупречной дуге к ним в воду, а вынырнув, засмеялся разом им всем троим – и всем вокруг бассейна стало весело. А днем или двумя позже она все ходила по каменной дорожке вдоль берега с застывшей улыбкой, разыскивая встревоженными глазами мужа, исчезнувшего в каком-то бунгало с подвернувшейся девчонкой…
5. В начале третьего снизу позвонило такси.
У стойки регистрации еще почти никого не было, и в полчетвертого утра он уже уселся в единственном курящем баре аэропорта. Взял пинту золотистого «хейнекена», тут же покрывшего пузатый бокал мелкими капельками испарины. Закурил. Оглядел венские стулья, как бы закопченные балки на потолке и ряды стеклянных кружек над деревянной стойкой. И вдруг почувствовал, что началось его возвращение в этот мир.
И даже звуки волынки, цедившиеся из колонок под потолком выдававшего себя за ирландское заведения, показались ему веселенькими.
Он пил редкими большими глотками, с удивлением проснувшегося поглядывая по сторонам, и пока он пил, за окном светало. И отражения свисающих с балок матовых светильников в широком стекле уже принялись расплываться и превращаться в мутных медуз, висящих двумя рядами в светлеющем с каждой минутой небе.
Огромная спина соотечественника в раздувшейся футболке заняла высокий стул у стойки.
Появились три молодые польки, заказали кофе и принялись трещать на языке, состоящем из одних шипящих.
Толстенький немец за соседним столом, удивленно подняв седые брови и шевеля губами, читал детектив.
Он подумал, что немец немного похож на дядю. У дяди были такие же чуть выпяченные губы и запавшие глаза, как у отца, только все лицо мягче, и характер тоже.
А потом он стал думать о той, которая ждала его там, на море. И представил, как она приседает в купальнике, раскрывая пляжный зонт.
Он проснулся, когда самолет затрясло уже на земле, и лишь в следующий миг сообразил, что они еще только идут на взлет: рухнув в кресло, он провалился в пустоту после двух бессонных ночей и прозевал и «пристегните ремни», и бортпроводниц, демонстрирующих спасательные жилеты.
За иллюминатором, сливаясь в полосу, бежала бурая трава и мелькали какие-то не то фонари, не то вешки, самолет, дрожа всем телом, разбегался, и вдруг он мысленно увидел, как огромная машина сделалась поджарой и голенастой, вроде бегущего от собаки цыпленка-подростка, и тут же прыгнула в небо, нескладно поджав ноги.
Самолет и правда прыгнул – и растворился в посветлевшем предутреннем воздухе, и он растворился вместе с ним.
6. В следующий раз он проснулся, когда они уже и правда тяжело стукнули на бетон, и вся пристегнутая к своим сиденьям разноцветная толпа, как обычно, зааплодировала.
Он вышел из самолета на трап в тот самый миг, когда тысячи маленьких муэдзинов разом запели в листве, восхваляя Создателя, и возвестили утро. Он их не слышал и не видел, но знал, что они по всему побережью ликуют в зелени.
Автобус проехал через старый город, и видно было, как хозяйки вываливают на балконы ковры или вывешивают белье на протянутых веревках, а в углу балкона на табурете сидит сонный субботний турок.
Потом пошли громоздящиеся друг на дружку черепичные крыши бунгало с захлестами виноградной зелени, наползающей с побеленных стен.
Небо было по-утреннему декорировано мелкими облачками. После их уберут за хребет, так хозяйка после завтрака подметает пол метелкой.
Он подумал о тете.
«Упокой ее небеса», – и перекрестился на мечеть.
Минуя рецепцию с девицами в фирменных галстуках отеля, он прошел сквозь мраморный холл, передвинул попавшееся на пути плетеное кресло и вышел наружу в парк.
Ища глазами, полюбовался миг, как прислуга со швабрами пытается стереть отражение пальм с мокрого камня у бассейна. И увидел ее на противоположной стороне.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
