— С этим легче, чем с моим четырехногим прогулочным, — залихватски сказал он. — Я на нем разъезжал, когда мне было двенадцать лет!
— У тебя был свой собственный шагоход? — как-то странно поглядев, спросила Лилит. — В двенадцать лет?
— Ну, не только мой. Родителей тоже. — Алек потянулся к ручным манипуляторам. — И вообще у мальчиков природные способности к технике.
— Ага. И к бахвальству, наверное, тоже.
— Мы еще поглядим, кто из нас бахвалится. — Алек сунул правую руку в металлическую перчатку и попробовал сжать кулак. В ответ машина сомкнула огромные когти правой длани.
— Осторожней, — предупредила Лилит. — Рухи — это тебе не мальчик. У нее силы ого-го.
Алек повращал манипулятором, следя, как вторит его движениям рука шагохода. Многосуставчатая конечность была длинной и гибкой, как тело змеи; задевая друг о друга, сегменты обшивки издавали звук, похожий на вжиканье десятков извлекаемых из ножен сабель.
— Вся штука в том, — поучала Лилит, — чтобы забыть о своем теле, притвориться, что руки шагохода — это твои руки.
Манипуляторы были необычайно чувствительны; гигантские лапы пусть замедленно, но копировали каждое движение. Алек пытался слиться с машиной, влезть в чешуйчатую шкуру стального монстра и скоро ощутил себя двадцати метров ростом, причем не водителем, а так, будто просто расхаживал в громадном костюме.
— Теперь усложним задачу, — объявила Лилит. — Подбери-ка вон ту вагонетку.
ПРОГУЛКА НА ШАГОХОДЕ
В дальнем углу двора лежала старая перевернутая вагонетка с выщербленными деревянными боками, словно игрушка, которой играл неосторожный ребенок.
— Нет ничего проще, — сказал Алек, направляя машину меж остальных шагоходов, застывших истуканами.
Он протянул правую руку — машина повиновалась. Зверушка на приборном щитке изображала то шипение воздуха, то лязг металла, которые эхом отражались от окружающих стен.
Алек медленно сомкнул пальцы — стальные когти столь же неспешно сомкнулись на вагонетке.
— Пока все нормально, — заметила Лилит. — Только аккуратней.
Алек кивнул, помня наставления Фольгера о том, как держать в руке саблю: как птичку, чтобы та и выпорхнуть не смогла, но и не задохнулась. Вагонетка в руке у Рухи качнулась, грозя выпасть.
— Поверни запястье, — тут же указала Лилит. — Только не сжимай!
Алек повернул лапу наискось, стараясь удержать вагонетку на ее металлической ладони, при этом вагонетка с бока перевернулась на колеса и покатилась.
— Осторожно! — вскрикнула Лилит, и это же слово повторила зверушка.
Алек повернул свою руку в перчатке манипулятора, пытаясь вновь уронить вагонетку набок, но та лишь каталась туда-сюда. Вот она, доехав до края ладони, собралась уже с нее соскользнуть; пришлось сжать руку.
Гигантские металлические пальцы с шипением стиснулись, послышался треск дерева, во все стороны полетели обломки. Алек пригнулся: мимо головы просвистело что-то крупное. В лицо колючками впилось несколько заноз. Он открыл глаза как раз в тот момент, когда куски вагонетки вдребезги разбились о мостовую. Алек раздосадованно посмотрел на пустую ладонь.
Рядом выпрямилась Лилит, вынимая из темных волос угодившие туда щепочки. С пола кабины на них во все глаза смотрело существо, с растерянным видом изображая треск дерева.
— Иметь силу богини — значит иметь большую ответственность, — изрекла девушка, отряхивая прическу. — Ты согласен, мальчик?
Мальчик Алек медленно кивнул, поворачивая свое запястье, в такт которому развернулась на шарнирах и гигантская ручища. Связь между ним и машиной ощущалась по-прежнему.
— Эх, жаль, у вас еще одной вагонетки нет, — вздохнул он. — Я только наловчился.
•ГЛАВА 28•
Наконец-то опускалась ночь.
Нескончаемо долгий, жаркий день Дэрин провела на корабельной палубе между штабелями ящиков, прячась от экипажа и безжалостного солнца. Это было то самое судно, которое она заприметила с пустынного берега Килье-Нимана, — германский пароход, груженный толстыми мотками медной проволоки и лопатками турбин размером с мельничные крылья.
До рассвета корабль дожидался, когда можно будет пройти через сети от морских чудовищ, а затем весь день шлепал до Стамбула. После семи недель на воздушном корабле казалось, что судно движется со скоростью улитки.
Не считая торопливого ужина перед самым десантированием, из еды Дэрин за все время перепала лишь черствая галета, которую она случайно нашла меж ящиков. А из питья пришлось довольствоваться двумя пригоршнями росы, скопившейся в парусиновом чехле спасательной шлюпки.
Но в любом случае ей было лучше, чем ее подчиненным, которые сейчас томились в плену у османов или вовсе были мертвы. За долгие часы в пути Дэрин тысячу раз прокрутила в уме ту сцену на берегу, прикидывая, что она могла в тех обстоятельствах сделать. Получается, ничего. С шагоходом-скорпионом и взводом солдат ей никак не сладить — только саму бы схватили.
По совести, германское судно было не худшим местом, чтобы спрятаться. Экипаж в основном находился внизу, а снаружи на палубе сушились матросские робы. Она уже сняла с веревки ту, что ей более-менее подходила. С заходом солнца до берега можно будет добраться вплавь.
Впереди, в наступающих сумерках, уже показались огни Стамбула. Strom[5]жестянщиков светил ярче и жестче, чем мягкое биолюминесцентное освещение Лондона или Парижа, а то, что с летного поля казалось призрачным заревом, вблизи просто хлестало по глазам. Город смотрелся как ожившая ярмарочная площадь, вся в сиянии и мишурном блеске.
Дворец султана на холме, копьями уставивший в небо минареты двух больших примыкающих мечетей, выделялся своей подсветкой даже на этом сверкающем всеми огнями фоне. Дэрин решила направиться в ту часть города, где скопления старых зданий тесно соседствовали с самыми новыми постройками.
Уже разминая мышцы перед прыжком за борт, Дэрин вдруг усомнилась в целесообразности своего плана и взвесила возможные варианты. На рейде Стамбула собралась сотня с лишним судов, среди которых есть и гражданские корабли под британским флагом. На одном из них можно добраться до Средиземного моря, где стоит под парами военный флот Британии, или двинуть на север, к русским черноморцам — союзникам-дарвинистам.
Но в голове у нее тут же возникла куча контрдоводов. Во-первых, османы тщательно обыскивают все британские корабли. Во-вторых, какой капитан безоговорочно и сразу поверит, что она — представленный к награде офицер службы воздухоплавания, а не сумасшедший «заяц»? Наконец, что, если без военной формы и подчиненного ей корабельного зверья кто-нибудь углядит в ней обыкновенную девчонку?
