— Не знаю, может, тренер, который учил ее защите и нападению, ударам каким-то, тебе это лучше знакомо. Вручил ей черный пояс в торжественной обстановке, внушил уверенность в собственной неуязвимости…
— Но нападение было неожиданным, сзади, — возразил ей Корнилов. — Тут и я бы был бессилен. Это только Миямото Мусаси шел себе по ночному лесу, почувствовал легкое беспокойство в листьях деревьев или на душе. Разбираться не стал — выхватил меч и прочертил круг. Пятерых разбойников разрезал, как шоколадных зайчиков…
— Почему она не обернулась хотя бы, когда услышала сзади шаги? — спросила Аня. — Черный пояс помешал?
— Когда мы раскроем это убийство, — сказал мечтательно Михаил, — а мы его обязательно раскроем… я начну с тобой заниматься дзю-дзюцу. Что-то в тебе есть такое. Может, что-нибудь получится.
— Спасибо за комплимент, — усмехнулась Аня. — Я уже как-то подумала об этом. Знаешь когда? Когда двумя ногами ударила Расстегая в машине. Я правильно поступила?
— Может быть, ты приняла тогда единственно верное решение. А позанимайся я с тобой несколько занятий, ты стала бы заморачиваться, думать головой, не имя еще навыков. Сделала бы неудачное, несвоевременное движение. Ничего бы у тебя не получилось, Расстегай бы только разозлился… Кто был бы тогда виноват?
Сам испугавшись и этой ситуации, и своего вопроса, Корнилов умолк и задумался.
— Собак вот тоже жалко, — пробормотал он. — Вот уж не знаю, что они там понимали, когда их запихивали крючьями в фургон.
— Их усыпляли снотворным, — сказала Аня. — Стреляли шприцами через трубочки, как индейцы в дебрях Амазонки.
— А ты откуда знаешь? — спросил Михаил, правда, без всякого удивления в голосе. — Ты там, конечно, тоже побывала. Вот уж вездесущая…
Аня задумалась, а когда Корнилов уже лег поудобнее, с ненавистью поглядывая на будильник, спросила:
— Через три точки сколько можно провести прямых?
— Треугольник, то есть три прямые, — прилежно, хотя и со стоном, ответил Михаил.
— А если точки лежат на одной линии? — спросила Аня, выключая свет и выходя из комнаты.
— Завтра еще совещание у Кудинова, — донеслось до нее ворчание засыпавшего с именем начальника на устах Михаила.
— Обур, удди, куди, — прошептала Аня уже в коридоре.
В полутьме она нашарила в прихожей водительскую карту Петербурга, на ощупь подцепила в ящичке под зеркалом карандаш и обломок пластмассовой линейки.
На кухонном столе Аня занялась странной навигацией. Она отыскала на карте Петербурга три точки, потом приложила обрубок линейки и соединила их между собой. Получилась совершенно прямая линия, перерезавшая город на две неодинаковые части. Аня посидела какое-то время, вглядываясь в серые дороги и розовые кварталы домов. Подумав, нарисовала на прямой линии аккуратную стрелочку. Стрелка была направлена из города в область, где пятнами были обозначены зеленые зоны.
Ей казалось, что она только что присела, а уже звенел будильник, и Михаил, лохматый и злой, бежал в ванную.
— Мне кофе! — крикнул он на бегу.
— Ты же никогда его не пил, — удивилась Аня. — Может, все-таки чай?
— Кофе! — донеслось из ванной через шум воды.
Приблизительно на той же скорости Корнилов пробежал в комнату, потом в коридор, застучал каблуками, зазвенел ключами от машины. Аня каким-то чудом поймала его в дверях для прощального поцелуя.
Странное дело, спать ей совсем не хотелось. Было четыре часа ночи или утра. Если четыре утра, то когда вообще бывает ночь? Одевшись и выйдя на улицу, Аня убедилась, что ночь все-таки есть на свете. Это было самое ее время, приглушенное, утихомиренное. Ночь все на время сгладила, до утра примирила, вроде, справилась со всеми проблемами, но ничего не смогла сделать с постоянным, то нарастающим, то затихающим, но не до конца, гулом огромного города. Город был сильнее этой ночи на рубеже августа и сентября. Он давно победил ее тишину, ее темень давно была вытеснена подсвеченным снизу смогом. Да и такие полуночники, как Аня и ее муж, подливали масло в огонь, на котором сгорала темная, тихая ночь.
Аня впервые за все время проживания в этом доме увидела плотный, не выщербленный строй автомобилей перед подъездами. Только синего «Фольксваген-Гольфа», Олиного предпоследнего почти подарка — последним подарком Ольги Владимировны была Анина жизнь, — не было на месте. Аня достала карту, раскрыла ее под желтым фонарем, будто не могла сделать это дома на столе, при нормальном освещении. Транспорт еще не ходил, ночную попутку она ловить не решилась и пошла пешком по перпендикуляру к странной линии, указывающей куда-то за границу города.
Идти пришлось довольно далеко. Поначалу Аня обходила темные дворы, тихие скверы. Но на освещенных проспектах около Ани пару раз притормаживали машины, приоткрывались дверцы, произносились лаконичные предложения. Тогда девушка сворачивала в жилые кварталы. Так, петляя между светом и тенью, Аня вышла на тропу, про которую читала в воспоминаниях Николая Иртеньева.
Первое убийство было совершено на самой окраине города, около ПТУ легкой промышленности, в котором училась погибшая девушка. Второе — у известного ресторана «Идальго». Аня вышла на тропу оборотня как раз между двумя этими точками. По ее логике идти надо было вглубь города, откуда должен был бежать Обур. Поэтому она повернула налево и пошла по направлению к ресторану, пока не очень соблюдая возможный маршрут убийцы.
У ресторана Аню догнал рассвет. Ей стало прохладно, словно темнота была каким-то подобием теплой одежды. Аня пошла быстрее. Эти места были уже до того знакомы ей, что она не боялась. Она даже свернула к гаражам, постояла пару минут, осматриваясь и прислушиваясь. Ничего нового не заметив, зашагала дальше.
На этот раз она решила точно следовать начертанной линии, поэтому наступавшее утро было кстати. Остатки страха рассеивались вместе с утренними сумерками. Один только раз Ане послышались за спиной осторожные шаги. Аня резко обернулась, но никого не увидела, кроме лохматой вороны, крайне заинтересованной в том, чтобы девушка побыстрее отошла от колбасной кожурки — птичьего завтрака.
Дальше начались трудности. Неудобно стоящие дома Аня с грехом пополам еще обходила. Но теперь перед ней была железнодорожная ветка, да еще с грязным, отвратительно пахнущим каналом. Аня уже собиралась идти в обход к видневшемуся в отдалении мосту, но прямо под ногами увидела широкую металлическую трубу, такого диаметра, что могла бы спокойно проползти внутри нее. Она бы с удовольствием так и сделала, если бы труба не тянулась дальше, исчезая в конце концов где-то под землей.
Ане пришлось очень некрасиво, благо никого вокруг не было видно, переползать на четвереньках по холодному и скользкому металлу. Все-таки жаль, что она не бесстрашный лунатик, а трусливая полуночница. Все-таки перемазавшись в канаве уже на другой стороне железнодорожной линии, она вышла к дороге.
Опять потянулись «хрущевки», которые хотя бы обходить было близко. Неизвестно, обегал ли оборотень дома, так же, как Аня, или это был небольшой картографический брак, искажение реальной топографии?
