Книга Красная перчатка - Холли Блэк

Когда сидишь на больничном, смыться из школы проще простого. Замечательно. Взять машину? Но кто-нибудь может заметить, как я выезжаю с парковки. Нет, ничего нельзя пускать на самотек.

К тому же в таком состоянии лучше не садиться за руль.

Я принял твердое решение: не буду больше рисковать без нужды, не буду подставляться, предоставлять дело случаю, никаких больше «если». Отхожу на безопасное расстояние от кампуса и вызываю по мобильнику такси.

Баррону, конечно же, не хочется идти к федералам. Расскажи он им правду — нечего будет потом предлагать Бреннанам. Но если я буду упорствовать и не уступлю, он все равно может меня сдать. Поэтому, пока братец в раздумьях, нужно своевременно обо всем позаботиться. Он-то не знает, но в старом доме остались улики не только против меня, но еще и против мамы.

Сначала нужно избавиться от них.

Она моя мать, я должен ее защищать.

Жду такси на подъездной аллее возле уютных аккуратных домиков — ухоженные дворики, качели. Пожилая дама выходит забрать газеты из начищенного почтового ящика и приветливо мне улыбается. В ушах у нее большие жемчужные серьги.

Непроизвольно улыбаюсь в ответ. Держу пари, жемчуг настоящий. Наверное, если попросить — она пустит меня на крыльцо подождать машину и даже, возможно, угостит бутербродом.

В желудке громко урчит, но я не обращаю внимания. Старушка уходит, дверь в кухню захлопывается, ладно — обойдемся без обеда.

Внезапный порыв ветра срывает с деревьев кленовые листья. Один, кружась, падает прямо мне на ботинок. Осенние листья — мертвые, хоть и зеленые еще.

Подъезжает машина. При виде меня водитель хмурится: конечно, подросток вызывает такси посреди бела дня и притом в двух шагах от школы. Залезаю на заднее сиденье и диктую адрес. Слава богу, вопросов он не задает, возил, наверное, клиентов и похуже.

Выхожу возле нашего помоечного дома, расплачиваюсь наличными — недавние ставки: приходится тратиться, а денег-то особо и нет. В случае чьего-нибудь неожиданного выигрыша я останусь вообще без средств.

Поднимаюсь на холм. Старый дом кажется мрачным и зловещим даже при свете солнца. Доски посерели, окно на втором этаже (мамина комната) разбито и заклеено полиэтиленовым пакетом.

Баррон должен был предвидеть мой визит. Сам мне сказал про труп — ясно же, что я захочу перепрятать тело. Но кухня выглядит точно так, как я ее оставил в воскресенье — будто брат сюда и не заходил. В раковине стоит недопитая чашка кофе; по-моему, там плесень уже успела появиться.

Плащ и пистолет тоже на месте — лежат в глубине шкафа. Опускаюсь на колени и достаю их, чтобы лишний раз удостовериться.

Пытаюсь представить, как все произошло: мама направляет дуло на Филипа, спускает курок. Брат, наверное, не поверил, что она выстрелит в собственного сына, в первенца, засмеялся. Или наоборот — может, он как раз знал мать гораздо лучше меня и сразу же прочел в ее глазах приговор: свобода для нее гораздо важнее любви.

Почему-то вместо убийства Филипа в голове упорно возникает другая картина: мама направляет оружие на меня, ее напомаженные губы кривятся. Меня передергивает.

Заставляю себя подняться. Достаю из-под раковины в кухне полиэтиленовый пакет, беру со стола нож. Все, хватит думать. Отрезаю от плаща пуговицы. Сам плащ я сожгу, а пуговицы, крючки и все остальное положу вместе с пистолетом в мешок, набью его камнями и утоплю в водохранилище Раунд Валли. Дедушка как-то рассказывал, что каждый второй преступник в Нью-Джерси что-нибудь да топил в этом озере — оно ведь самое глубокое в штате.

Выворачиваю карманы — не завалялось ли чего.

На пол выпадают красные кожаные перчатки. И что-то еще, маленькое и тяжелое.

Знакомый талисман, только расколотый напополам. Теперь я знаю, кто убил Филипа. Кусочки головоломки становятся на свои места. Надо менять план.

Боже, какой я идиот.

Звоню ей с телефона-автомата, как мама учила.

— Ты должна была мне сказать.

Но я, конечно же, прекрасно понимаю, почему не сказала.

Вызываю такси — добраться до школы. По дороге на мобильник приходит сообщение от Одри.

Вспоминаю, как когда-то давно, в прошлом, волновался и радовался, получая от нее эсэмэски. Со вздохом открываю мобильник: «Взаимоуничтожение. Встретимся завтра около библиотеки, в обед».

У меня было столько неотложных дел, я даже не подумал — кому рассказать и рассказывать ли кому-нибудь вообще о поступке Одри. Это же она швырнула камень в Лилино окно. «Взаимоуничтожение» — любопытный ход. Донесу на Одри, а она донесет, что я был ночью у Лилы в комнате. Какое правонарушение, интересно, больше взбесит администрацию? Не хотелось бы вылетать из Уоллингфорда в выпускном классе, даже если вылечу не один.

К тому же неизвестно, кому Норткатт поверит.

Пишу ответ: «Хорошо, завтра».

Как же я вымотался. Обессиленно доползаю до комнаты и доедаю остатки Сэмовых пирожных-полуфабрикатов, а потом ложусь поверх покрывала и засыпаю прямо в одежде. Снова забыл ботинки снять.

В среду в обед встречаюсь с Одри. Девушка ждет меня, сидя на ступеньках перед библиотекой. Сцепила на коленях руки, затянутые в ярко-зеленые перчатки, рыжие волосы раздувает ветерок.