– Эль Католико здесь.
Она кивнула.
Стрелок снял портупею, развязал выцветший красный пояс и обнаружил, что рука слишком плохо гнется и здорово болит – не раздеться толком. Заметив это, Тереза откинула покрывало, и Шарп увидел, что она обнажена. Девушка подошла к нему, помогла раздеться и повела к огромной мягкой постели. Шарп рухнул на белоснежные простыни, Тереза легла рядом.
– Потом, – сказал Шарп. – Потом. – Правая рука действовала исправно, он обнял ею Терезу, перевалил на себя; по обе стороны лица рассыпались черные локоны. Тонкие пальцы уже ощупывали шрамы у него на спине. Девичьи губы приблизились к его уху.
– Она твоя, – сказал Шарп. – Твоя.
Глава девятнадцатая
Палец прижался к рубцу.
– Кто это сделал?
– Человек по фамилии Моррис. И сержант – Хейксвилл.
– За что?
Шарп пожал плечами.
– Оболгали.
– Ты их убил?
– Пока нет.
Она медленно кивнула.
– Убьешь?
– Убью.
Еще не рассвело, но небо уже серело, предвещая скорый восход солнца, а Шарп собирался прийти на телеграф пораньше. Ужасно не хотелось шевелиться, расставаться с теплым женским телом, однако в доме шумели, пробуждаясь, солдаты, и во дворе вдруг грянул петушиный крик, заставив Шарпа рывком сесть на постели.
Он снова вытянулся на простыне, решив полежать еще пять минут, и привлек к себе Терезу.
– Харди тебя хотел?
Она улыбнулась и что-то произнесла по-испански. Наверное, спросила, не ревнив ли он.
– Нет.
Она тряхнула головой, чуть заметно пожала плечами.
– Да. Он меня хотел.
– А ты?
Она рассмеялась.
– Нет. Иоахим всегда был чересчур близко.
Иоахим, проклятый Иоахим Жовелланос, Эль Католико, полковник и мошенник. Ночью, когда они лежали в поту на широкой постели, девушка рассказывала о своем отце, об Эль Католико, о том, как трудно выжить в горах, где со всех сторон враги, где нет законов и правительства. Отец, сказала она, добрый, но слабый.
– Слабый? – Шарп поморщился, приподнимаясь на локте.
– Он был сильный. – Английские фразы давались Терезе не без труда. Она беспомощно пожала плечами.
Шарп решил помочь.
– А Эль Католико?
Девушка улыбнулась, откинула волосы с глаз.
– Он хочет все на свете. Людей моего отца, земли, денег, меня. Он сильный.
Где-то скрипнули старые дверные петли, чьи-то шаги пересекли двор. Пора вставать, напомнил себе Шарп.
– А ты?
Ее руки ощупывали шрамы.
– Мы будем драться: Рамон, я, отец. Иоахим думает лишь о том, что будет после.
– После?
– Когда наступит мир.
– А ты? – От ее волос пахло женщиной. Ладонь Шарпа остановилась на узкой мускулистой талии.
– Я хочу убивать французов.
– Ты будешь.
– Я знаю.
На ее губах вдруг появилась улыбка, и Шарпу захотелось, чтобы Тереза не уходила. Наверное, он был бы счастлив с этой женщиной. В следующее мгновенье Ричард рассмеялся про себя. Когда-то он точно так же думал и о Жозефине.
– Чему ты улыбаешься?
– Ничему.
Стрелок опустил ноги на пол, сгреб одежду и перетащил на кровать. Тереза надела китель, сунула руку в карман.
– Это что? – На ее ладони лежал серебряный медальон.
– Медальон.
Она легонько ударила Шарпа.
– Я знаю! – Тереза раскрыла медальон и увидела портрет золотоволосой девушки с полными губами.
– Кто это?
– Ревнуешь?
Она поняла шутку и рассмеялась.
– Кто она?
– Джейн Гиббоне.
– Джейн Гиббоне! – передразнила Тереза. – Кто она? Она тебя ждет?
– Нет. Я никогда ее не видел.
Испанка вглядывалась в лицо на миниатюрном портрете.
– Хорошенькая. Никогда?
– Никогда.
– А зачем тогда носишь?
– Я знал ее брата.
– А! – Что такое дружба, Тереза понимала. – Погиб?
– Да.
– Французы? – Это слово всегда вылетало из ее уст, как плевок.
– Нет.
Казалось, немногословность Шарпа ее раздражает.
– Он был солдатом?
– Да.
– Отчего же он погиб?
Шарп натянул французские брюки.
– Я его убил.
– Ты?
Шарп помолчал несколько секунд.
– Нет. Сержант. Я убил второго.
– Второго? – Тереза села и вздрогнула, когда он отодвинул гардину.
По ту сторону улицы высилась церковь с узорчатой кладкой стен, на ее колокольню вела лестница. Солдат в душе Шарпа машинально догадался, что на церковной крыше должна быть площадка – отличная позиция для злоумышленника с ружьем.
– Это были враги. Ранили моего друга.
Полуправда, догадалась Тереза.
– Женщину?
Он кивнул.
– Не мою.
Опять полуправда. Но к тому времени, когда погибли оба лейтенанта, Жозефина уже встретила Харди.
Тереза рассмеялась.
– Ричард, ты хороший человек.
– Знаю.
Шарп с ухмылкой забрал у нее медальон и спрятал в карман. Почему он его носит? Потому что сестра Гиббонса – такая красотка? А может, это теперь его амулет, волшебное средство от уланской пики и рапиры Эль Католико?
Тереза помогла ему застегнуть китель.
– Ты вернешься?
– Вернусь. Тут полно солдат, тебе бояться нечего.
Она свесилась с кровати и дотянулась до винтовки.
– Мне бояться нечего.
Он оставил ее в спальне и, уже переживая утрату, спустился в кухню, где в печи потрескивал огонь, а возле него Лассау потягивал пиво из глиняной бутыли. При виде Шарпа немецкий капитан улыбнулся.
– Как спалось, дружище?
Ноулз заухмылялся, Харпер поднял глаза к потолку. Шарп проворчал что-то относительно вежливое и подошел к плите.
