Иногда я думаю о том, почему даже через много дней после моего падения в шурф в стране все еще ничего не произошло? Почему президент, премьер-министр и глава Верховной рады все так же ездят на своих черных «Мерседесах», перекрывая движение в городе? Почему Украина по-прежнему занимает то же место на карте мира, которое занимала и до моего падения?
Что же случилось?
Надо иметь известное мужество, чтобы ответить самому себе на этот вопрос. Потому что ответ вам не понравится, уверяю вас.
Иногда я гуляю по бесчисленным коридорам, просто так, безо всякого смысла. Смотрю на естественные пещеры со свисающими с потолка сталактитами и на прорытые людьми туннели со ржавыми рельсами на полу. Слушаю далекие шумы и вдыхаю чистый запах метана.
Но в основном я занимаюсь не этим. Это так, когда хочется немного отдохнуть. Моя основная работа – это устранение помех.
Каких?
Разных.
Я взрываю газовые карманы, я чищу пласты от всевозможных наслоений, которых там не должно быть, я ломаю основания непрочных пещер и полостей. Я защищаю тех, кто придет сюда после меня. Придет, чтобы карабкаться по склонам выработки с добычным комбайном наперевес и рубить породу, скатывающуюся на непрерывную ленту транспортера. Придет, чтобы добывать уголь. И все еще рассчитывает вернуться домой живым.
Я здесь для того, чтобы защищать шахтеров.
Иногда – не каждый день, конечно, но иногда случается и такое – я выхожу из тени и беседую с ними. Чаще всего я делаю это для того, чтобы предупредить о чем-нибудь, но мне никогда не хватает слов, чтобы сказать им, чего бояться. Что делать. Или куда не следует соваться. Обычно я говорю им о жизни, о страхе перед забоем или о том, что их жизнь – это всегда чье-то горе.
Они слушают меня очень внимательно и никогда-никогда не перебивают. Иногда – изредка – они правильно понимают, что я хотел сказать, и тогда у меня получается спасти еще одну человеческую жизнь.
Но чаще всего – не выходит.
И иногда – тоже не слишком часто – ко мне приходят тролли.
Они говорят мне, что, несмотря на все мои глупости, они все еще хотят, чтобы я был с ними.
Они говорят, что порошок тут ни при чем и все – абсолютно все, кто спускается каждый день в забой, – научатся работать здесь безо всякого допинга.
Они говорят, что знают, что надо делать. Откуда начинать, как и куда копать.
Они говорят, что я нужен им.
Мне нет дела до их странных развлечений. И я просто повышаю на них голос – настолько, чтобы они скатились туда, откуда явились ко мне. Не потому, что я не хотел бы разрушить эту страну или даже весь этот мир, чтобы сделать из него что-то существенно лучшее. А просто потому, что я знаю правду. Потому что у меня достаточно мужества, чтобы ответить себе на этот вопрос.
На самом деле, сколько бы мы ни старались, рано или поздно обнаружим, что стоим там, откуда начали.
Просто мир, в котором нам не повезло родиться, – это проклятое место, из которого нет выхода и в котором заранее обречены любые попытки что-либо изменить.
Ничего никогда не меняется.
Все идет по кругу.
Поэтому я не виню троллей в том, что происходит в мире каждый день, – даже если в этом есть их вина. Я просто продолжаю спасать шахтеров. И если у меня получается спасти кому-нибудь жизнь, то я прошу его запомнить мое имя. Пусть он знает, что имена есть даже у Шубиных.
Мое имя – Марк Шейдер.
26 августа 200… день шахтера
