– Ничего, ничего, мы разное на своем веку видали. Не волнуйтесь. Я, собственно, вот по какому делу. – Алексей удобно расположился на стуле: – Вам известно имя Белоцерковский Марат Гаврилович? Что вы о нем могли бы сказать.
– Ну, имя, безусловно, известно. Сказать могу не больше, чем кто-то другой. Нелюдимым он был очень. – Вячеслав весь подобрался, твердо решив молчать. Разговор с Вадимом окончательно разрушил веру в тех, кто призван защищать и отстаивать права обычных людей. К тому же боялся, что перед ним подставное лицо.
– Может, слышали выстрел, другие подозрительные звуки, например звон стекла, или видели кого-нибудь?
– Ничем не могу вам помочь, товарищ капитан. С радостью бы выполнил перед отечеством долг добросовестного гражданина, но – увы.
– Хорошо. А что за драка произошла несколько дней назад перед входом в общежитие? – Мохов увидел, как после вопроса допрашиваемый сжался.
«Что я должен ему сказать? – лихорадочно соображал Бальзамов: – О какой драке он спрашивает? С моим участием, где ротвейлер поработал или где Горелый? Вряд ли поединок Горелого с водителем наделал много шуму. Скорее всего, речь идет именно обо мне. Рисковать или нет насчет Омарова и доноров? Если да, то как сказать? Ведь не скажешь, что единственная ниточка – это признание Садыкова под пыткой. Сразу спросит: кто пытал? Черт, как все запутано. Интересно: жив или нет Горелый? Подлипкину уже все равно, а подполковника раскрывать нельзя. Что ты интересно за фрукт, капитан Мохов?
– История, в общем, самая банальная. Познакомился в кафе с девушкой, оказалась замужем. Ревнивый муж с друзьями и бейсбольными битами нагрянул сюда. Я как раз с Дейкой прогуливался, а у ней – течка. Это я к тому, что в джипе, стоявшем у подъезда, находился ротвейлер, кобель. Машина оказалась не заперта: ну, я и воспользовался услугами пса, который под давлением собственного инстинкта ринулся защищать сучку. Возможно, покалечил, я не знаю. Вам лучше знать, поступали жалобы или нет. Вот, собственно, и все.
– На ваше счастье, жалоб не поступало. А то отвечать бы пришлось. А вы, мне сказали, человек отчаянный, по веревкам в чужие окна лазите. Ну, это я так, к слову, не мое, конечно, дело. Если прекрасному полу нравится, чего не сделаешь!
У Бальзамова от последних слов капитана сердце чуть не промерзло до дна. Мохов, слава Богу, ничего не почувствовал.
– Я вам оставлю свои координаты, если вдруг что-нибудь вспомните, пожалуйста, позвоните.
– Всенепременно, товарищ капитан. – У Вячеслава с души глыба скатилась. Но ненадолго, выхода из кошмарного лабиринта он по-прежнему не видел, и все больше хотел одного: забрать Александру и свалить в какой-нибудь таежный тупик, где, кроме леса и медведей с волками, больше никого.
Не успел Алексей спуститься со ступеней подъезда, как зазвонил мобильный телефон, поэтому он не обратил внимания на то, что справа, прислонясь к липе, в трех метрах от него стоят те самые два бомжа, которых допрашивал полчаса назад.
– Мохов?
– Да, Владимир Лексаныч.
– Ты знаком был с подполковником Горелым? Ну, с картотетчиком нашим, он до пенсии в органах досиживал?
– Да, Глеб Сергеевич. А почему был?
– Полчаса назад его труп из Яузы выловили. Вот такие у нас новости. Слушай, Алексей, давай бросай это дело с убийством Белоцерковского, все равно – висяк, кожей чую. Тут другая запарка: похоже, что мужик тещу убил стамеской…
– Товарищ полковник, но я кое– что нащупывать начал, приеду, расскажу.
– А я тебе говорю, оставь. У меня штат не резиновый.
– Но на бытовое убийство помоложе опера есть. Здесь такой клубок интересный может получиться. Очень интересный фрукт студент Бальзамов, наверняка что-то знает.
– Выполняй приказ, товарищ капитан! Насчет Бальзамова я тебе скажу: больной на всю голову, руки себе так изрезал, изображая партизана, что еле потом заштопали. Всё, смена объекта. Понятно? Мне раскрываемость нужна, а не приключенческие похождения новоявленного Шерлока Холмса.
– Так точно. – Мохов захлопнул раскладушку мобильника и с досадой сплюнул под ноги: «Чем больше в органах дубов, тем веселее криминалу».
ГЛАВА 29
После ухода сыщика Бальзамов повалился лицом в подушку, стиснув похолодевшими ладонями виски. Перед глазами стояла последняя встреча с Маратом Гавриловичем, который держал между пальцами клочок бумаги с накарябанными буквами… Так, что там? Дурья башка, душа пустяшная, это же адрес. Давай вспоминай, крепче вспоминай, Бальзамов. Ведь он тебе, будто нарочно, эту бумажонку показывал. Ну, да: Дмитриева, одиннадцать. Совсем рядом. Какой-то офис, нет, частный медицинский центр. Есть такой, ты мимо него тысячу раз проносил свою задницу, вечно ищущую приключений… Вячеслав подскочил, как уколотый, быстро оделся и, наградив Дейку поцелуем в холодный кожаный нос, решительно вышел из комнаты. До нужного адреса пришлось пройти всего четыре двора… Вот ты где окопался, волчара!.. Он достал мятую пачку сигарет и взобрался с ногами на скамейку… Что дальше? Ну, предположим, он здесь. Каковы мои действия? Бежать, звонить капитану Мохову? А он окажется человеком Омарова. Даже если не окажется, где гарантия, что поверит в этот лихой боевик?
…Глубоко затягиваясь дымом, он смотрел, как ветер катает по асфальту желтый тополиный лист, ощущая полную беспомощность перед незримым, хитроумным врагом. Докурив, отщелкнул окурок к стеклянным дверям частного центра и, сутулясь, побрел прочь. Неожиданно к нему сзади подскочил плохо одетый молодой азиат и, рванув из руки сложенный зонтик, побежал. Бальзамов пустился следом… Только этого мне не хватало! Поймаю, задушу паршивца… Но грабитель умел бегать не хуже зайца. Он легко перемахивал невысокие оградки палисадничков и клумб; уворачивался от страшной руки преследователя, ныряя то влево, то вправо; кружился между деревьями. У непривычного к бегу Вячеслава через несколько сот метров стало, словно огнем, жечь грудь, во рту появился привкус крови. Его захлестывали ярость и злоба… Даже бомжам и тем в удовольствие, наверно, лишить меня хоть чего-нибудь. Подобное притягивает к себе подобное: у нормального человека просто так зонт из рук никто не вырвет, да еще среди бела дня на глазах у кучи людей. Убью, убью и все, плевать, что посадят, пусть лучше посадят, чем сгнию от собственного страха… Убегающий свернул к гаражам и скрылся в узком проеме. Преследователь отставал всего на несколько метров. Вдруг резкая боль в левой голени заставила Вячеслава вскрикнуть, и в следующий миг в глаза бросилась твердая, холодная земля. Он успел выбросить вперед руки, иначе острые мелкие камни вспахали бы лицо до костей. Пробороздив животом твердь, ударился о ствол липы. Перевернулся на спину, поднимая согнутые в коленях ноги, чтобы защитить от ударов жизненно-важные органы. Перед глазами, словно в тумане, возник бородатый старик, нет старец, с острой железной палкой, наконечник которой тут же уперся в открытое горло поэта.
– Разговор к тебе имеется, мил человек.
