выходе из кабинета комдива Хабибуллин чуть не столкнулся в проходе с рослым полковником.
– Это кто такой красивый по штабу дивизии ходит? – загремел басом начальник политотдела. А то, что это был он, сомневаться зам по тылу полка не пришлось.
– Товарищ полковник! Майор Хабибуллин представляется по случаю назначения на должность заместителя командира гвардейского орденов Суворова и Богдана Хмельницкого 234-го мотострелкового полка по тылу, – уже в третий раз озвучил заученную фразу Хабибуллин. И в третий раз услышал примерно одинаковое:
– Ты чего разорался в штабе? Без тебя забот хватает, а тут ты со своим криком… Ладно, расскажешь о себе позже. Во дворе штаба стоит «уазик» 43–20. Ты – старший машины. Сидеть и ждать меня. Я скоро выйду.
Это «скоро» растянулось на целых полчаса, когда пришел начальник политотдела. Он сел рядом с водителем и, не обращая никакого внимания на Хабибуллина, строго сказал:
– Маршрут одиннадцать, учебная точка номер три.
И машина поехала по живописной дороге среди небольших населённых пунктов. Почти в каждом из них начальник выходил из машины, посещая то административное здание, то гаштет [63]. И везде его тепло встречали и провожали к машине немецкие товарищи. Иногда начальник политотдела говорил краткую речь перед провожающими, где чаще всего звучало слово «фройндшафт» [64]. Хабибуллин молча сидел и ожидал возвращения полковника. Под конец поездки начальнику политотдела всё труднее становилось занимать место в машине. Так продолжалось до позднего вечера.
– На базу! – была дана последняя команда водителю, а Хабибуллин сопроводил до дверей квартиры своего нового начальника.
Никаких расспросов и бесед по ходу всей этой долгой поездки не велось. Поэтому неожиданно для Хабибуллина прозвучала фраза, высказанная начальником политотдела на прощанье:
– Запомните, товарищ майор, главную закономерность партийно-политической работы: чем сложнее обстановка, тем активнее проводится партийно-политическая работа. Вы поняли это? Тыла это тоже касается! Работайте!
Через месяц и командир дивизии, и начальник политотдела убыли во внутренние округа по замене. Но новый заместитель командира гвардейского орденов Суворова и Богдана Хмельницкого 234-го мотострелкового полка по тылу майор Хабибуллин ещё долго старался как можно реже посещать штаб дивизии. А когда это случалось, он с большой опаской поглядывал на двери кабинетов командира и начальника политотдела дивизии, припоминая своё первое представление начальникам.
Вставные зубы
Большой ракетный крейсер (БРК) «Гремящий» уже седьмой месяц болтался в Индийском океане. Однажды вместо обещанного сигнала о возвращении на базу неожиданно пришла радиограмма с указанием продлить пребывание в районе боевой службы ещё на два месяца. Также в радиограмме было указано осуществить заход в южно-йеменский порт Аден. Командование БРК расценило это разрешение в иностранный порт как жалкую компенсацию продлению их мытарств в открытом океане.
На кораблях Военно-морского флота СССР, совершавших дальние морские походы с возможным посещением иностранных портов, всегда присутствовали представители органов контрразведки или офицеры «молчи-молчи». На БРК «Гремящий» им был капитан-лейтенант Василий Клоков. О его истинном предназначении было известно лишь командиру корабля и его замполиту. Для остального личного состава он был представлен как сотрудник НИИ, который занимается разработкой методики психологической адаптации личности к условиям длительного пребывания в замкнутом пространстве. Заместитель командира по политчасти капитан 3 ранга Андрей Моключенко выделил Клокову каюту библиотеки, в которой «особист» жил и работал, а именно: рекомендуя и выдавая литературу читателям (а в свободное от вахты время читало большинство экипажа), он мог изучать личный состав на предмет предупреждения случаев измены родине, разглашения военной и государственной тайны.
Командиры и замполиты частей и кораблей всегда старались находить общий язык с представителями спецорганов – они решали схожие задачи, и могли в общих интересах обмениваться полезной информацией. Иногда командир, замполит и особист могли позволить себе проводить вечера в неформальной обстановке, да и в иностранном порту, как правило, они на прогулку отправлялись вместе.
Вот и в этот раз тройка офицеров сошла на берег в Адене, чтобы ознакомиться с местными достопримечательностями. В парадной форме одежды белого цвета, молодые и загорелые, они демонстрировали красоту и мощь советского военно-морского флота. Когда офицеры проходили по ближайшей к порту площади, из будки чистильщика обуви выглянул старый араб и помахал рукою:
– Привет, Чекист Вася!
Командир корабля и замполит замерли на месте, а потом дружно захохотали:
– Ну, ты, Вася, и замаскировался! Мы тебе такую легенду разработали! Всё сделали, чтобы обеспечить твою честность и святость, и деловую репутацию, а тебя уже в первом порту приветствует какой-то араб!
Смущенный Василий Клоков объяснил свой прокол тем, что араб Саид есть давний друг Советского Союза, сотрудничает с нашими специалистами, а сегодня нарушил все правила конспирации. В связи с тем, что наших моряков вблизи не было, а арабы, находившиеся на площади, не поняли значение выкриков Саида, предлагалось забыть этот эпизод и не подвергать его никакому разглашению. А чтобы обсудить особенности местных нравов и обычаев, Вася угостил своих старших товарищей отменным немецким пивом в ближайшем европейском ресторане.
После проведения всех политических, экономических и материально-технических мероприятий, связанных с заходом в иностранный порт, «Гремящий» вышел в открытый океан. Здесь, в ста милях от побережья, БРК должен был встретиться с гражданским сухогрузом, который пополнит военный корабль продовольствием, горюче-смазочными материалами, а также доставит почту. Практика таких встреч за эти долгие месяцы уже не раз была освоена, поэтому от предстоящего рандеву все ждали в основном лишь почту.
Капитаном сухогруза был старый седой капитан, давний знакомый командира «Гремящего», поэтому после выполнения обязательных в таких случаях процедур, связанных с оформлением приемо-передаточных документов, в каюте капитана сухогруза был накрыт стол и два капитана предались веселому общению. Андрей Моключенко находился в своей каюте и не находил себе места, так как с почтой письма из дома он не получил. Настроение его было мрачное. Вскоре поступила команда через вестового: прибыть по сходням на соседний корабль в каюту капитана.
На соседнем корабле в каюте капитана шло веселье. Два капитана обмывали встречу и перегрузку продовольствия и имущества. Требовалось ещё поставить подпись замполиту под одним финансовым документом. Моключенко было предложено выпить за встречу в океане. Капитан 3-го ранга выпил, чтобы снять напряжение последних дней, и сидел в тихой задумчивости. Его командир, зная бескомпромиссный характер своего зама и его недюжинную силу, делового разговора не заводил. Лишь капитан гражданского судна, вальяжно разместившийся в своей каюте, в удобном кресле, не мог критически оценивать сложившуюся обстановку. После очередной рюмки спиртного он небрежно бросил Моключенко:
– Ну, что, комиссар, ставь свою подпись под документом. Всё чин-чинарём! Ведь пьём на средства, полученные
