— Она не знает, как меня найти, и они это понимают. Во всяком случае, я на это надеюсь… Начнем ее куда-нибудь прятать — они всполошатся, и могут… Сейчас за ней, во всяком случае, «наружка» приглядывает.
— За машиной они уже приглядели. Извини, я… Короче, сам не знаю, что говорю. И погоди секунду, меня тут еще кто-то ищет.
— Да.
— Станислав Александрович? Это Аркадий Байрамович, заведующий отделением… Боюсь, состояние вашей мамы сильно ухудшилось…
21
За окном следственного изолятора, с этажей недостроенного дома, громко кричали, и это мешало телефонному разговору Чибиса. Приходилось говорить громче, чем хотелось, и это нервировало, хотя никто из сокамерников, кажется, не пытался подслушивать. Чибис был уверен, что с его опытом и оперативной, и противоправной работы он легко вычислит кумовского осведомителя, если таковой в хате имеется.
— Привет, котенок, это я. Ну как ты там? Ладно, ладно, я стараюсь. Стараюсь, миленькая, стараюсь! Дрянь всякую только не коли себе, ладно? Хорошо бы чистого… Денег? Денег тебе привезут. Может, ты пока в клинику ляжешь? Сходи к доктору, ну, ты помнишь, тот очкарик… Ладно, я стараюсь. Все, целую!
Закончив разговор, он тут же набрал второй номер, и заговорил уже не заботливым голосом, а требовательно:
— Фельдмаршал, ты что думаешь, я с тобой шутки шучу? У тебя неделя срока, ты понял? Или парашу будешь нюхать вместе со мной! У тебя кнопок много, нажимай, на какие хочешь, но чтобы через неделю я дышал свежим воздухом. Все… Все, я сказал!
— Евгеньич, а не пора Карташова брать в разработку? — Рубанул Арнаутов, едва зайдя в кабинет начальника УСБ.
Виноградов снял очки, положил на стол перед собой. Подравнял дужки, смахнул пылинки с оправы. Казалось, он мысленно считает до десяти, чтобы собраться с мыслями и спокойно ответить «Железному дровосеку».
— Это еще зачем? — Он ответил даже слишком спокойно, с ноткой усталости в голосе, как отвечают ребенку, который встречает пришедшего с работы отца не докладом о школьных успехах, а очередной просьбой «апгрэйдить» домашний компьютер.
— Есть информация, что он с шиловскими крепко повязан. А он — волчара битый. Начнет под нас копать…
— Коля, остановись.
— А ты знаешь, что он бабу шиловскую у меня с допроса увел? Натурально крышей сработал?
— Ну и что? — Олег Евгеньевич надел очки, развернулся к Арнаутову в своем директорском кресле.
— То! — Арнаутов оперся кулаками на стол. — Что, если он и есть настоящий шиловский босс?
— Тебе пора детективы писать. Попробуй, менты сейчас неплохо этим зарабатывают.
— Да неужели ты не видишь, что я всегда прав?
— Я вижу. Только факты…
— Возьми под колпак Карташова, и увидишь то, что надо. Он тебя прямиком к Шилову приведет!
— Ну чего ты волнуешься? Мы телевидение подключили. Народ будет знать своих героев в лицо. Никуда они не денутся. Ни-ку-да…
* * *
— А теперь криминальные новости, — сказал диктор. — Управлением внутренних дел разыскиваются лица, подозреваемые в совершении тяжких преступлений. Шилов Роман Георгиевич, тысяча девятьсот шестьдесят девятого года рождения, рост выше среднего, глаза карие, волосы темные…
Юля перестала рисовать эскизы и, затаив дыхание, подняла глаза на экран.
Роман смотрел на нее с черно-белой фотографии, такой же, как и в удостоверении, которое он показывал в первое утро после знакомства.
Диктор продолжал говорить:
— Егоров Виктор Петрович, тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения, рост средний, глаза серые, волосы русые. Всех, кто знает о местонахождении этих лиц, просим сообщить по телефону доверия ГУВД или «02»…
Вот он, «Егоров из тюрьмы», которого она дважды видела. Значит, они встретились и теперь прячутся вместе? Что же они натворили, если за них так крепко взялись? Может быть, позвонить этому, который визитную карточку оставлял… как его? Карташову! Правда, она ему уже звонила один раз, он тогда вежливо выслушал, и — ничего. Хотя, на что она рассчитывала? Что он станет держать ее в курсе всех дел?
Юля обхватила голову руками.
Из оцепенения ее вывел звонок в дверь. Юля встрепенулась, встала со стула. Открыть? Не открыть?
Будь что будет!
На пороге стояла пожилая женщина, показавшаяся Юле смутно знакомой. Одета она была по-домашнему, в руках почему-то держала газету.
— Здравствуйте, вы меня помните? Меня к вам понятой приглашали.
— Да… — Юля посторонилась, пропуская соседку в квартиру. — Помню. Только Ромы нет…
— Если бы был, его бы не показывали по телевизору. На вас лица нет. Тоже смотрели? Простите, не помню вашего имени…
— Юля.
— Юлечка, не верьте ни одному слову! Я Ромочку с детства знаю. Он всегда во дворе всех слабых защищал. Врут все про него!
— Почему же тогда по телевизору?..
— Вы же знаете, где он работает! Там же сплошные, эти… оборотни. Наверняка он перешел кому-нибудь из них дорогу.
— Я не знаю. Все, как в страшном сне.
— Ну, если совсем испугаетесь — уезжайте. Ключи от квартиры можете мне оставить, Рома всегда просил меня цветы полить, когда ездил в командировки. Да, чего я зашла — Рома газету забыл, когда звонил от меня. Тут какие-то пометки, может быть, даже что-нибудь важное.
Юля взяла газету. Он звонил от соседки? Когда, зачем? Судя по дате — накануне своего исчезновения.
— Держитесь, деточка. Если останетесь — забегайте вечерком на рюмку чая, поболтаем. Моя квартира напротив.
— Спасибо.
Соседка ушла.
Юля развернула газету. Страница с объявлениями о сдаче квартир вся испещрена какими-то пометками. Он заранее готовился к бегству? Почти все объявления перечеркнуты, только четыре самых нижних остались нетронутыми.
Он в одном из этих адресов?
Зазвонил телефон. Юля ответила и услышала женский голос очень приятного успокаивающего тембра:
— Простите, это кто?
— А… А это кто?
— Очень мило! Роман дома?
— Нет, Ромы нету…
— И на работе нет, и мобильный не отвечает. Вы кто, его подружка?
— Ну, можно сказать, и так.
— А я его мама, и я волнуюсь. С ним все в порядке?
— Да, с ним все хорошо, он просто уехал ненадолго в командировку. Скоро должен вернуться.
— Прошлый раз мне тоже сказали, что он в командировке, а он лежал в госпитале.
