то в одну, то в другую часть истории. Книга была довольно-таки известная, поэтому не нужно было скрывать каких-либо деталей, чтобы приберечь их для сюрприза. Мою историю Теи зрители знали и любили, поэтому я выбрала ее для инсценировки. Где же устраивать премьеру, если не в Несанете, тут все решилось, и история получила свой счастливый финал.
На лестнице мы сделали мостик, по которому зрители проходили словно в трюм корабля, а не в зал, проникая сквозь ледяной панцирь. Мостик лизали настойчивые хмурые волны, создавалось ощущение, что тебя вот-вот утащит в пучину. Было и страшно, и завораживающе. Зрители могли прочувствовать, что ощущали героини «Школы для не магов», попав в сложную ситуацию.
– Элечка, я так рада за вас с Генри, вы оба просто светитесь, – тихонько шепнула мне Августа, положив руку на мое предплечье.
– Спасибо за поддержку, – я погладила сморщенную руку в порыве благодарности. Редко встретишь человека, который будет так искренне переживать за тебя.
– Так, ну что, осталось дело за малым, – громогласно сказал Алистер, подняв руки вверх, – открыть наши двери для зрителей.
Со всех сторон раздались аплодисменты. Все актеры и работники иллюзиума вышли в холл и радовались самому главному моменту их труда: первое представление, первые зрители, первые впечатления. Невероятный восторг!
Мы с Августой тоже захлопали в ладоши и побежали переодеваться.
Сегодня витражи дверей были особенно хороши, сплошь увитые красными розами, как в сцене поцелуя главных героев.
Я надела такое замечательное платье. Элегантное за счет темно-серого цвета, но из легкой летящей ткани, чтобы не стеснять движений, по корсажу золотистое кружево и рукава крылышками – это придавало наряду праздничного настроения и капельку задора, а множество тонких слоев юбки совершенно не ощущалось. В этом платье хотелось одновременно кружиться, весело хохоча, и делать элегантные поклоны со сцены. Чудесный наряд еще больше поднимал настроение.
Когда я увидела нарядного Генри, у меня перехватило дыхание. Он был так хорош в этом темном костюме с вышивкой, лучше и не при думаешь. Конечно, во время спектакля он наложит на себя иллюзию, поменяв одежду и облик в целом, но на поклон все выходят в своих костюмах, обычно самых любимых и нарядных.
За что я так люблю работу в иллюзиуме, так это за ощущение праздника.
Обожаю это предвкушение, когда сердце замирает и ты будто летишь с огромной высоты, и вот ты почти упал, и тут за спиной вырастают крылья. Жаль Муз не бывает на моих представлениях, появляясь только, когда я одна или с близкими людьми. Он, уверена, порадовался бы успеху нашего представления.
Успех и правда был грандиозным! Нас вызывали на поклон бесчисленное множество раз. Мы от представления так не устали, как кланяться.
Я снова стояла на сцене рядом с Генри, и мы были счастливы.
Уже затемно мы вывалились все вместе из здания иллюзиума с веселым гомоном. Говорили все, перебивая друг друга, смеясь и толкаясь. Наш коллектив явно выглядел со стороны как большая дружная и очень веселая семья.
– Друзья мои! – каким-то непостижимым образом наш директор смог всех перекричать. – Отправляемся в ресторан праздновать и отказов не принимаю! – при этом посмотрел на меня. А я что, я за! Сегодня был самый счастливый день в моей жизни и конечно же мне не хочется, чтобы он кончался, хочется праздника шумного и яркого.
Праздник удался на славу! Стол ломился от угощений, музыка не смолкала, танцы не прекращались.
Августа с Алистером показали молодежи, как надо веселиться, а мы все, не ожидавшие от них такой прыти, обалдели. У нас то и дело образовывался круг, в котором кто-то вытанцовывал под общие аплодисменты. Когда настала наша с Генри очередь все заулюлюкали, послышались беззлобные выкрики: «Когда свадьба?», «Мы придем все!», «Нам уже горько!». Мы не стали противиться желанию толпы и поцеловались. Снова со всех сторон раздались бурные аплодисменты.
Когда мы совсем выбились из сил, Генри усадил меня за стол, а сам отправился в уборную. Я сидела и пыталась отдышаться. Ко мне подошел один из официантов и передал, что на входе меня ждет какой-то мужчина, и у него что-то случилось. У меня почему-то мелькнула мысль, что это отец.
Осмотрела зал и не увидела Генри. Сказала Коди, который как раз сидел рядом и что-то бурно обсуждал с Бэйли, что выйду на улицу ненадолго, попросила передать Генри, чтобы не волновался. Мой помощник закивал в мою сторону, давая понять, что услышал просьбу и снова продолжил разговор.
Выйдя на улицу, удивилась тому, что тут никого нет. Не сразу заметила того единственного, кто был здесь, а поняв, что ошибалась и это не папа, рванула обратно в ресторан, но меня крепко схватили за руку.
– Пусти! – потребовала, пытаясь вырваться из рук Эймона.
– Подожди! Поговори со мной в последний раз, прошу тебя! – перестала вырываться.
– Прости, но нам не о чем разговаривать. Я не люблю тебя.
– Очень жаль, конечно, но ты мне очень нужна!
– Пойми, сердцу не прикажешь, как бы банально это не звучало. Ты найдешь еще свою любимую.
– Я уже нашел, – Эймон до сих пор не отпустил мою руку.
– Но это же не я? – поняла по его интонации.
– Не ты.
– Рада за тебя! – искренне обрадовалась. – Тогда зачем ты здесь?
– Ты оставила мой подарок, а я хотел бы, чтобы он был у тебя, – свободной рукой он достал из кармана тот самый противный браслет.
– Хорошо, – я была готова на все, лишь бы отстал, его близость пугала, его пристальный взгляд напрягал.
Эймон надел браслет и тогда уже отпустил мою руку. Меня передернуло от холода, идущего от этой гадости. Я не в силах сдержать брезгливости посмотрела на руку, мечтая поскорее вернуться в ресторан, выкинуть эту дрянь и забыть, как страшный сон.
– Не нравится? – Эймон с насмешкой посмотрел на меня. – А вот ты ей очень.
Вдруг он сказал какую-то странную фразу на чужом языке, и браслет зашевелился. Я громко взвизгнула, но Эймон подскочил сзади, схватил и закрыл мне рот. Почувствовала, как по руке скользит что-то мерзкое, а потом резкую боль в той части запястья, где прощупывается пульс.
Мир померк.
Темнота никак не хотела уступать место свету. Я с огромным трудом разомкнула веки, попыталась пошевелиться и поняла, что это проблематично. Неудобная поза, полулежа на кресле, руки связаны за его спинкой,
