— кивнул я, вспоминая о том, что центр моей жизни — я, а не кто бы то ещё. — На первом этаже найдёшь всё необходимое.
Алиса поняла, что наш разговор окончен, и её это явно не устраивало.
— Вижу, что ты сейчас занят, — сказала она вполне нейтральным тоном, но словно извиняясь за инцидент, произошедший у окна. — Надеюсь, мы ещё договорим.
— Мне нужно готовиться к экзаменам, — ответил я на это, намекая на то, что, видимо, мне нужно будет искать другого помощника.
— Я могу тебя подтянуть, — улыбка стала неловкой.
— Вообще-то именно для этого ты сюда и пришла, — ответил я и, поняв, что разговор этот мне надоел, указал ей на дверь.
Впереди у меня был загородный пансионат Пирогова, где собеседники меня устраивали гораздо больше.
— Прости, — бросила она и вышла вон.
Я огляделся и сосредоточил свой взгляд на камердинере.
— Прислугу набирай толковую, жалованием не обижу, — сказал я ему и огляделся по сторонам.
У меня возникло ощущение, словно я что-то забыл. Да нет, чего я мог забыть? Всё на месте. Но тревожное ощущение не уходило.
На улице за окном послышались резкие голоса и взволнованные крики. Чем-то это мне напомнило вчерашнее утро. Интересно, у меня каждый день будет, как нашествие?
Я тяжело вздохнул и открыл дверь. Там люди в длинных чёрных плащах, которые они носили, несмотря на жару, скрутили Алису и положили её на тротуар.
— Вон он, — сказал один из них и указал на меня. — Внутри сидит.
— Ну здравствуй, Руслан, — проговорил полковник Голицын, подходя ко мне. — Теперь тебя ни один трибунал не отмажет!
Глава 19
— А меня и не надо отмазывать, — ответил я совершенно спокойно, наблюдая, как полковник идёт ко мне. — Я не сделал ничего такого, за что меня можно было бы преследовать, так что это ваша личная неприязнь ко мне. И на «ты» мы не переходили.
— Да что ты… — он осёкся, но правила приличия всё-таки брали своё, — вы говорите⁈ — Голицын улыбнулся такой мерзкой улыбочкой, что мне захотелось вышибить ему все передние зубы, даже кулак сжался, и пришлось приложить усилие, чтобы он разжался. — Вот эта шалава нам всё расскажет, — бросил он мне и указал на Алису, которую волокли к небольшому автобусу с тёмными стёклами.
— Да пускай рассказывает, — ответил я, усмехнувшись. — Вряд ли вам захочется побывать на её месте, полковник, — он нахмурился. — Да и нет у вас таких данных, как у неё. Там фигура, женственность, а у вас?
— Кончайте паясничать, Могучий! — Голицын, кажется, вскипел, чего я, собственно и добивался. — Вы знаете, почему мы здесь!
— И что? — я пожал плечами и оглянулся на свой мотоцикл, возле которого уже стояли двое в чёрных плащах. — Допросите её и узнаете, что я не замешан ни в чём предосудительном.
— У нас есть и другие методы, — полковник сцепил зубы, из чего я сделал вывод, что ничего у них толком нет, только примерные связи Алисы.
Но зачем же они тогда полезли? Чего им не хватало? Поторопились? Решили схватить побыстрее? Не похоже это на работу тайной полиции. И почему вокруг меня всё не то, чем кажется? Был ещё вариант: за мной установили слежку и решили, что я — такой же заговорщик, как и Алиса. Но тогда непрофессионально сработал именно соглядатай.
Мне нравилось, как работал мой мозг. Анализ происходил быстро и чётко.
— Если же вы прослушивали, то тем более знаете, что меня обвинить не в чем. Или оральный секс уже преступление? — я говорил нарочито громко, чтобы девушке в автобусе было хорошо слышно, если не дура, воспользуется моей фразой, если же дура, ничего уже не поделать. — Полковник, скажите честно, чего вы от меня хотите?
— Ты… вы знаете, что я от вас хочу, — нажимая на каждое слово так, словно он хотел выдавить из них сок, проговорил Голицын. — И я это у вас заберу, чего бы мне это не стоило.
— Вот вам мой честный и искренний совет, — проговорил я, легко улыбаясь, — забудьте уже о каком-то несуществующем артефакте. Живите сегодняшним днём, это очень помогает в жизни. А меня прошу извинить, мне пора.
— Никуда ты не поедешь, — рыкнул Голицын, снова забывшись, и приблизил руку к поясу, где у него висел пистолет. — Живо в автобус!
— То есть вы считаете, что можете хватать меня без ордера? — усмехнулся я, словно поражаясь наивностью полковника. — Нет, не можете. Представьте улики, доказательства, потом получите ордер, и вот тогда милости прошу. Я даже сам могу приехать к вам в отделение. А сейчас у меня и правда много дел, не вынуждайте меня быть невежливым.
Голицын подступил ко мне почти вплотную, но руку с пистолета убрал.
— Послушай…те, у меня сегодня же будут неоспоримые доказательства в том, что вы замешаны в заговоре против его императорского величества, — яростно прошептал он мне прямо в лицо. — А для своих целей похитили Тайнопись. Так что не торопитесь никуда уезжать…
Он хотел добавить что-то ещё, но в этот момент из машины, стоящей рядом с автобусом, выскочил более молодой работник канцелярии.
— Полковник, там генерал Ушаков вас к телефону… требует, — сказал он и виновато спрятал глаза.
«Ага, — подумал я, — глядя на то, как моментально тускнеет взгляд Голицына, — значит, Ушаков всё-таки замешан, и трибунал ошибается? Вряд ли, конечно, такое возможно. Хотя он и не утверждал, что начальник тайной канцелярии ни в чём не замешан. Он сказал, что эти заговорщики не тянут на серьёзный замысел».
— Да кто же ты такой, — пробурчал полковник и отправился в машину, в которой, как я понял, был установлен телефон, и вот это меня уже заинтересовало.
Буквально через минуту машина с визгом от покрышек тронулась с места. За ней рванул и автобус с тонированными стёклами. А когда он отъехал, то я увидел стоящую с опущенными плечами Алису, лицо которой заливали слёзы, размывая косметику.
Глянув в сторону мотоцикла, я увидел, что и оттуда люди в плащах исчезли. Радовало то, что я дожал Голицына раньше звонка. Но по справедливому замечанию трибунала полковник был словно чирей, от него
