к своей талии. Мои руки обвились вокруг его шеи, и я глубоко вдохнула его запах силы и секса, чистого адреналина, сочащегося из его пор. Головка его члена уперлась в мой вход, и он снова прикусил губу, а его руки крепко сжали мою задницу.
— Это та часть, где я спрашиваю тебя, уверена ли ты. — Он ткнулся носом в мою щеку, и я посмотрела на него: в море его глаз плавали лишь извращенные желания и грязные удовольствия. — Но я не из тех, кто спрашивает. Кончик его члена вошел в меня, и я выгнула шею, раздвинув губы. — Я, блядь, беру.
Одним твердым, непреклонным толчком он вошел в меня. Боль пронзила мой позвоночник, а удовольствие пронзило до глубины души. Он вошел в меня до упора и не дал мне времени привыкнуть к нему, привыкнуть к тому, что он растягивает меня до боли. Он отпрянул назад и погрузился в меня.
— Ты этого хочешь? — Он выдохнул, выражение его лица было таким же жестким, как и его изнурительные толчки. — Хочешь, чтобы тебя трахнули? Хочешь, чтобы тебе испортили эту сладкую маленькую киску?
Я не могла сдержаться. Я даже не могла дышать, слишком поглощенная и одержимая таким наслаждением, которого никогда не испытывала раньше. Святой подчинил себе все мое тело, и теперь я была полностью в его власти. Мои руки упали с его шеи, он отпустил мою задницу, прижав меня своим телом, и пригвоздил мои руки к стене над моей головой.
— Клянусь гребаным Богом, — прорычал он, — тебе лучше держать ноги поднятыми.
Я застонала, когда его член выскользнул из меня, и мое тело мгновенно возненавидело это пустое ощущение. Но он снова вошел в меня, сильно и глубоко. Он стал менее неистовым, и когда я открыла глаза, то увидела напряжение в его взгляде и то, как он сжал челюсти. На его лбу выступили бисеринки пота, он прикусил губу, выражение его лица было чем-то средним между страданием и одержимостью. Боже, мне это нравилось. Мне нравилось наблюдать за тем, как он борется за контроль, потому что это означало, что я заставляю его хотеть потерять его.
Каждый мускул на его руках напрягся, когда он держал мои руки над головой. Капельки пота стекали по его шее и собирались в ложбинке на плечах, оливковая кожа блестела от напряжения. Я закрыла глаза. Удовольствие, которое он вбивал в меня, один неистовый, но мощный толчок за другим, возносило меня на вершину беспамятства.
— Ты, блядь, смотришь на меня, когда кончаешь. — Он выплевывал каждое слово так, словно оно жгло кончик его языка. — Ты хотела, чтобы тебя трахнули, теперь ты покажешь мне, как ты выглядишь, когда, черт возьми, получаешь то, что хочешь. — В его голосе звучал темный оттенок господства, и я открыла глаза, уставившись прямо в него. Не было ни предупреждения, ни нарастания крещендо. Святой лишь крепче сжал мои запястья, отстранился, пока только головка его члена не оказалась у моего входа, и, как раскат грома, снова вошел в меня, и я закричала. Оргазм врезался в мое ядро, рикошетом прокатился по телу, ударяясь о каждую косточку, пока я не смогла больше сдерживать его, и эхо наслаждения вырвалось из моих криков.
Святой продолжал свой безжалостный натиск — неумолимый, безапелляционный шквал мужчины, который, как он говорил, просто брал то, что хотел. И я дала ему это… с готовностью. Я все время держала глаза открытыми, а он не сводил с меня взгляда. Его ноздри раздувались, когда он продолжал покусывать нижнюю губу, а жесткий тенор его ворчания заполнял пространство между нами.
Удовольствие не покидало мои кости. Это было похоже на секс за сексом, сокрушающий разум, разрывающий тело экстаз, возобновляющийся с каждым его толчком. Из его горла вырвался стон, в котором звучали боль и наслаждение. Он замер, и я почувствовала, как его член запульсировал внутри меня, наполняя меня до краев своей кульминацией, а он все это время даже не моргал, глядя на меня. В его глазах мелькнуло что-то зловещее, и на мгновение это испугало меня. Я не знала, чего ожидать и что он будет делать дальше, мои внутренности сжались от остатков оргазма и страха, вызванного его взглядом.
Несколько мгновений оглушительной тишины, а потом это случилось. Святой выбил из меня весь дух… поцеловав меня так, словно если он этого не сделает, то это будет означать смерть.
22
СВЯТОЙ
Эмоции захлестнули меня, когда я вошел в нее. Они пробили огромную трещину в стенах, защищавших меня от чувств, которые могли ослабить мужчину, снизить его защиту и сделать его уязвимым, чего такой мужчина, как я, не мог себе позволить. Она струилась по моему позвоночнику, как многие ее слезы струились по ее щекам из-за меня. Она давила мне на плечи своим весом, словно я разрушил все ее существование своей вендеттой, втянув ее в мир, в котором она не хотела находиться. Так же, как я чувствовал что-то, чего не хотел чувствовать. Что-то, что заставило меня смотреть на нее не просто с безразличием. Что-то, что заставило меня увидеть силу в ее глазах, красоту в ее душе, которая ослепляла даже сквозь боль и слезы. Она никогда не дрогнет, и это засасывало меня. Притягивало меня к ней, как демона к грешнику.
Вместо того чтобы отстраниться от нее, чтобы разорвать связь, возникшую между нами, я прижался к ее губам, изголодавшись по ее вкусу. Как будто трахать ее у стены, как дикарь, было недостаточно, я хотел большего. Я хотел поглотить ее всеми возможными способами, разрушить ее так, чтобы никто больше не мог обладать ею после меня.
Я позволил своему языку глубоко проникнуть в ее рот, лизал и исследовал его, словно ее рот был сокровищницей со скрытыми богатствами, которые мне еще только предстояло найти. Простой поцелуй мог открыть столько всего, и я хотел знать все это. Я хотел знать ее мысли, ее секреты, искать их в каждом уголке ее рта.
Хныканье, сорвавшееся с ее губ, превратилось в грозу, разразившуюся в моей душе, и я крепче вцепился в ее запястья, сильнее прижимая ее к стене. Это нервировало, как мне хотелось продолжать целовать ее, как я не хотел ее отпускать. Чем дольше я чувствовал и пробовал ее на вкус, тем больше мне хотелось.
Она делает тебя слабым.
Я сдаюсь.
Ты теряешь представление о главном.
Серьезно?
Она поглотит тебя.
Мне все
