я уничтожу каждого, кто посягнёт на честь моей семьи, и возвеличу род Бертье, подарив ему продолжение.
— Ты решила променять любовь на месть и власть? — поинтересовался, не веря собственным ушам. Легко скрыв чувства за холодной усмешкой, за ледяной иронией в голосе, за безразличием глаз. Хмыкнув, добавил:
— Если ты скажешь, что связь с вампиром не имеет ничего общего с любовью, я за себя не ручаюсь.
— Я уже не та потерянная девочка, которую ты знал и полюбил, — мне захотелось придушить её за снисходительно-сочувствующее выражение лица. — Теперь я дома, на своём месте. И ты волен поступить так же. Возвращайся в Касию, где весь мир будет у твоих ног. Отныне тебе принадлежит вечность.
— Когда ты поймешь, что мне не нужен ни мир, ни вечность без тебя? — произнёс с горечью и потянул носом воздух, чтобы унять дрожь в руках.
Я словно падаю по спирали с оглушительной скоростью, и ветер свистит в ушах. Одни и те же лица, одни и те же события, чувства, боль, разочарование… Предвидится ли конец затянувшемся спуску в бездну?
— Ты безнадёжный романтик, и я люблю тебя за это, — сказала маркиза с преувеличенным вдохновением, однако улыбка сползла с её лица. — Но в Дракарде отношения не строятся на любви, они строятся на власти и влиянии. Герцог де Эвиль даст мне положение в обществе, о котором моя семья не смела и мечтать.
— Тебе не нужно положение! — перебил девушку, чувствуя, что начинаю звереть.
— Тебе не нужно лгать себе! — пару мгновений мы, тяжело дыша, смотрели друг на друга, будто игра в гляделки могла решить молчаливый спор.
Я испытал невыносимое желание схватить вампирессу за плечи и от души встряхнуть, чтобы привести в чувство, и потянулся к ней, но она отодвинулась на другой край скамьи.
— Не стоит, Марк, — предупредила Николь, глядя на меня исподлобья и жестом остановив дёрнувшуюся в нашем направлении охрану. — Это всё усложнит.
— Куда уж больше? — улыбнулся непослушными губами, хотя хотелось засмеяться — в голос, на грани с абсурдом.
Вернулось ненавистное ощущение, что между женщиной, которую я любил, и её истинной вампирско-маркизной сущностью непреодолимая пропасть, но в этот раз нет ни зловещих алых глаз, ни заострившихся черт, ни угроз, ни страстного желания свернуть мне шею. Вообще никакого порыва в отношении меня — и это обескураживает.
— Марк, мне за всю жизнь не оплатить долг перед тобой, — я поморщился.
Пожалуйста, хватит называть меня по имени, так нежно, с придыханием, как получалось лишь у неё одной!
— И лучшее, что я могу сделать, это отпустить тебя, пока мы не возненавидели друг друга.
— Ты серьёзно? — я словно попал в один из своих кошмаров во время лихорадки.
— Я хочу вернуть тебе одну вещь, — Николь скользнула тонкими пальчиками в ложбинку груди под платьем и вытащила из-под него кулон-меч, заставив мои глаза расшириться от удивления.
— Знаю, он много для тебя значит, поэтому сохранила его, — вампиресса замерла, как если бы не хотела расставаться с украшением, но, справившись с собой, протянула мне. — Пожалуйста, забери его и не держи на меня зла.
В отличие от бессмертной, у меня перчаток не нашлось, так что я принял подвеску за кожаный шнурок, стараясь не обжечься о серебро.
Впрочем, мне-то бояться обжечься?..
Как во сне я поднялся на ноги и подарил возлюбленной долгий прощальный взгляд.
В глубине души очень хотелось найти в ней тень сомнения, ответы на невысказанные вопросы, толику раскаяния, хоть что-то помимо холодной решимости и сдержанного сочувствия, но лицо вампирессы не дрогнуло, она не отвела ясных серо-голубых глаз.
Меня вытряхнуло в реальность при мысли, что, возможно, я вижу их в последний раз, и это хорошая новость, просто чудесная. Чем скорее я вырву из груди губительные воспоминания, тем раньше пойду на поправку.
Отвернувшись, сложил руки за спиной и прогулочным шагом отправился в сторону экипажа. Колено не беспокоило, как и сердце — усилием воли я отсёк все чувства и эмоции, облачившись в надёжную и родную броню зверя.
Эта половина меня точно не бросит и не предаст.
Сидя в спальне и пялясь в окно без единой связной мысли, я сжимал в кулаке миниатюру меча и не чувствовал боли.
В конце концов, жутковатое характерное шипение и остатки благоразумия заставили меня выпустить украшение из рук и кинуть на стол. Посмотрел на алый крестообразный след от ожога на ладони и подумал, что шрам от серебра может остаться на всю жизнь.
Как и шрамы на сердце.
Я не смогу вечно прятаться за личиной зверя.
Он сильнее и хладнокровнее меня, в трудных ситуациях без жалости отметает эмоции и принимает не всякие мысли, но я не могу утратить человечность, поскольку это то немногое, что осталось от Марка Кросса после встречи с Николь Бертье.
Маркиза забрала мою жизнь, мой мир, мою любовь, даже в какой-то мере мою внешность, но свою суть я ей не отдам. А потому с чувствами придётся столкнуться.
Когда альтер эго отходит на задний план, ощущения обрушиваются, как снежная лавина, сбивая с ног, захватывая и неся. Шанс выжить и не переломаться есть, но он ничтожно мал. И всё же я справлюсь.
Сколько бы жизнь меня ни била, я всегда вставал на ноги, поднимусь и теперь.
План прост до безобразия: зализать раны — телесные и душевные — одолжить у владелицы рудников с арданием пространственный артефакт и вернуться домой.
Может, Николь и правда чувствовала себя потерянной девочкой в чужом мире, однако я становиться потерянным мальчиком не собираюсь.
Не представляю, сколько времени прошло, может, Манополис изменился, но и я тоже. К счастью или нет, не знаю. Но раз уж сумел найти своё место, будучи смертным, то с вечностью в запасе невозможного для меня не существовало.
Несмотря на вдохновляющий план действий, я не мог обрести покой и перестать мерить комнату шагами. Мысли и чувства находились в раздрае, голова гудела, в груди пекло, и справляться с наваждением становилось невыносимым.
Легко решить выдрать Николь из мыслей и сердца, куда труднее сделать это на самом деле.
Чувствуя, что задыхаюсь, распахнул створки высокого напольного окна и впустил в покои прохладный ночной воздух. Постоял, выравнивая дыхание на четыре счёта, как учила меня Дженна. Тогда я посмеялся над подругой, сейчас помогло.
Ночь не перевалила и за половину, и я не представлял, чем себя занять. Спать не хотелось, охотиться тоже. Обучение и тренировки без одной маленькой настырной вампирессы теряли смысл.
К чёрту фехтование, едва не стоившее мне второй
