Ли он честен настолько, чтобы признавать ее силу и говорить о ней с уважением. Очевидно, с главой этого клана Мацунага был знаком довольно близко. Он знал ее, не любил, но при этом почитал.
– Но, возможно, что-то показалось вам странным в поведении ваших братьев, мисс Кристина? – вмешался в беседу прежде безучастный Оливер Блэк, таким образом прерывая разговор двух друзей, которые отклонились от темы.
– Помимо того, что они решили убить свою младшую любимую сестру? – грустно и беспомощно усмехнулась Тина.
– Брось, дорогая, – махнула рукой я. Никаких иллюзий по поводу привязанности братьев ко мне я и до этого не испытывала, а уж после того, как они выбросили меня на солнце даже так и вовсе все стало ясно. – Они никогда не испытывали ко мне добрых чувств, так что попытку моего устранения странной назвать точно нельзя. Братья недолюбливали меня еще с момента моего обращения. Просто держали свои мысли при себе, с тех пор, как выяснилось, что я могу постоять за себя.
Говорить правду бывает очень больно, когда она горька. Будто бы если признаешь ее – то она обретает кровь и плоть, становится реальной, а если же так и будешь отрицать – то можно будет спрятаться под одеялом, как в детстве от страшного чудища, что, конечно же, живет под кроватью. Всего одно покушение в резиденции собственного клана наглядно показало мне, что одеяло не самая надежная защита.
В ответ на мои слова Тина лишь тяжело вздохнула, но ни слова против не сказала. Она была добра, но не глупа и, что бы ни думали другие, не слепа. Просто порой для моей милосердной и любящей сестры было проще чего-то не видеть. Как и для меня.
– Я и правда не видела ничего, – ровно и мягко сказала Кристина. – Я никогда не интересовалась тем, что делают мои родственники, управляя кланом. Внешние контакты де Ритеров для меня темный лес, в сторону которого я старалась даже не смотреть. До последнего времени мне казалось, что братья и Клио едины в том, что делают. Марк был ее правой рукой, первым и самым доверенным советником. Эмильен занимался обороной клана. Валентин – связями с общественностью. Трудно было заметить… когда братья решили действовать вопреки воле сестры. Но «вольные»… Я не знаю, зачем они связались с ними. Разве что месть… Месть за нашего мастера и за тех, кто погиб в столкновении с Де Ла Фуэнте.
Она прошла через обращение гораздо раньше меня, она знала Марка, Эмиля и Валентина дольше в два, а то и три раза, но она смотрела на них всех это время иначе, смотрела глазами ангела, по какой-то прихоти высших сил оказавшегося среди монстров. Тина не могла понять такой просто вещи: они не стали бы мстить за принца Леона. Для них он не был отцом, как и для меня, и они даже и не чтили его как своего создателя и наставника, поэтому у них не имелось счетов с Де Ла Фуэнте из-за последнего столкновения. Это лишь удобное объяснение для рядовых членов клана де Ритер. К тому же, если счеты к подручным Алехандро, то почему страдают и другие вампиры? Как объяснить потери у лояльных Ли, к примеру?
– Что скажешь об этой мести, Yuki-onna? – неожиданно обратился ко мне «шершень».
Услышав такое ко мне обращение сестра недоуменно приподняла брови, но не задала ни единого вопроса.
– Неправдоподобно на мой взгляд, – только и пожала плечами я, не поднимая глаз. – Тем более, мстить руками охотников… В подобном мало чести для вампира. Да и «вольные» не ограничились лишь Де Ла Фуэнте. Пострадали все кланы, кроме де Ритер. И им не за что было мстить. В особенности тем, кто под рукой принцессы Цю Лянь. Если бы не она – от клана де Ритер не осталось бы даже памяти.
И это была правда. Я не знала, что двигало древней и могущественной принцессой Ли в тот день, когда в убежище мы готовились к смерти, потому как иного для нас не было. В межклановые конфликты было не принято вмешиваться. Двое дерутся – третий наблюдает, делает выводы и добивает ослабевшего победителя. Такова извечная мудрость вампиров.
Однако, когда наши дозорные уже заметили приближавшихся воинов Де Ла Фуэнте, к нам явилась Ли Цю Лянь. Лично, в окружении ближайшей свиты. И большинство этих достойных ее приближенных видели еще нашествие диких степных варваров, что в незапамятные времена тревожили великую и славную их родину. Де Ла Фуэнте не задумавшись раздавил бы только что получившую власть принцессу де Ритер вместе с оставшейся частью ее клана, но связаться с принцессой Ли не посмел. И никто бы, пожалуй, не посмел. Все вампиры были детьми смерти, но Ли сами были смертью, и каждый павший мог быть поднят тут же своим товарищем, чтобы и после упокоения той сущности, что заменяет нам душу, продолжить драться.
Это Ли Цю Лянь отшвырнула прочь Черного Хорхе, когда тот уже был готов вырвать из моей груди сердце.
Когда опасность миновала, принцесса Цю Лянь пожелала взглянуть на ту, которой принц Леон отдал свою власть. До этого я не удостаивалась встречи с ней ни единого раза. Владычица Ли не тратила время на младших детей, не выделявшихся на первый взгляд ничем особенным. Темные и мудрые ее глаза смотрели на меня долго, внимательно, будто бы она в тот момент в мельчайших деталях видела саму мою душу. И делала выводы. Какие, я не узнала тогда, и вряд ли вообще узнаю.
Клану властителей смерти де Ритеры задолжали много. И к ужасу моему, по сей день принцесса Цю Лянь не потребовала платы… Ни за спасение всего клана, ни за мое собственное спасение. Наверное, именно из-за этого у меня даже мысли не возникло, чтобы попросить ее покровительства… Не хотелось увеличивать и без того неизмеримый долг.
– Да уж, если бы не Ли, то сегодня бы мы ни с тобой, ни с сестрой твоей не разговаривали, – согласился со мной «шершень». – Кто бы подумал, что она тогда захочет показать зубы в защиту какой-то соплячки.
Для того, кто на моей памяти ни разу не появлялся в городе, Мацунага непристойно много знал о тех событиях, что тут разворачивались несколько лет назад. И оставалось только гадать, получены ли им эти сведения от принца Де Ла Фуэнте, или же вампир приезжал
