кожанке похлопал меня по плечу. — Митяй просто лишнего выпил, с кем не бывает?
— Понимаю, — кивнул я.
Ирина ухватила меня за рукав и потащила внутрь.
— Блин, ну вот что ты с порога начинаешь? — зашептала она, когда дверь захлопнулась и гомон мужиков, на все лады успокаивающих нетрезвого и агрессивного Митяя, стал тише. — Между прочим, этот тип из прокуратуры…
— Да хоть из администрации президента, — я пожал плечами.
— Веееелиал, это так мило, — Наташа обняла меня за плечи. — Скажи честно, ты ведь из-за меня хотел ему в рожу дать?
— Конечно, — подмигнул я.
— Мне ужасно приятно, — Наташа зажмурилась. — Но я с этой внешностью всю жизнь живу, так что если бы я расстраивалась каждый раз, когда кто-то называет меня страшной дылдой, то давно заехала бы в дурку.
Я посмотрел на нее. Удивительный человек наша самка богомола все-таки. Я с ней так много общаюсь, что как-то даже не воспринимал ее некрасивой. Она была потрясающе креативна, слегка безумна, в хорошем смысле, всегда полна энергии, непредсказуема и обаятельна. Наши посетители «Фазенды» ее обожали и готовы были носить на руках. Так что когда этот хрен в каракулевом воротнике назвал ее страшной, я реально удивился. Страшная? Наташа? Он в своем уме вообще?
— Здорово, Вован, — рядом с гардеробом стоял Конрад. По ходу, тоже недавно зашел только. — А что, твои тоже сегодня тут выступают?
— Неа, — я покачал головой, но отметил тон, которым Конрад задал свой вопрос. Он был будничный. Если бы я ответил «да», он бы не удивился. — А ты?
— Мы еще нескоро, — сказал Конрад. — Когда танцы начнутся.
— А еще из наших есть кто-нибудь? — спросил я и огляделся. Вечеринка для избранных была довольно многолюдной, но молодежи тут практически не было. Ну, то есть, молодые девушки были. Но не тусовщицы, а скорее эскортницы.
— На разогреве «Дремучий случай» работает, — сказал Конрад. — Скоро должны уже начать.
— А зрители, как я посмотрю, начали уже давно, — усмехнулся я.
— Так они с трех часов гулеванят, — сказал Конрад. — Успели уже протрезветь и заново накидываются.
— А что за повод? — спросил я.
— Инвестиционный фонд какой-то проставляется, — пожал плечами Конрад.
Мы отдали верхнюю одежду на попечение усталой гардеробщице и пошли в зал. В этот раз ворота-дверь были распахнуты, вдоль внешней стены стоял длинный стол с выпивкой и закуской, а перед сценой в самом зале стояли столики. Но там явно были особые вип-места, куда нашего приглашения было недостаточно. Наташа радостно устремилась к тарелке с бутербродами, Ирина увидела кого-то важного, быстро сказала, что сейчас вернется, и я остался один посреди уже изрядно подогретой публики.
— Нееет, вы подождите! Пусть Витек сначала расскажет, как ему удалось в Италию попасть!
— … а он мне, в натуре, говорит: «Давай в гольф сыграем!» Так вот что я вам скажу! Эти клюшки такие ухватистые!
— … кассету мне в лицо сует. Мол, вот! Ты обязательно должен посмотреть этот фильм!
— Вова? Это ты? — кто-то похлопал меня по плечу. Я оглянулся.
— Добрый вечер, Геннадий Львович, — улыбнулся я. Давненько не видел Шутихина-старшего. Он ничуть не изменился. Та же козлиная бородка, те же клетчатые брючки. Только вместо пестрого жилета бархатный бордовый пиджачок, похожий деталь сценического костюма фокусника.
— А я смотрю на тебя и думаю, ты это или нет! — он радостно приобнял меня за плечи. — Вас ведь, длинноволосых, не всякий раз со спины опознаешь! Максимка ведь теперь с вами играет?
— Да, Геннадий Львович, — кивнул я.
— Так мы считай что родственники, а в гости не заходишь! Вот стервец, а? — художник оглянулся, призывая двоих своих приятелей тоже признать меня стервецом. Они тоже были в жизнерадостном подпитии. И, кажется, не особо меня помнили.
— Ты мне вот что скажи, Вовчик, — Шутихин-старший приобнял меня за плечи и отвел в сторону стола. Перебрал несколько бутылок, выбрал ту, в которой еще что-то плескалось. Налил в две стопки лимонно-желтого пойла. — Вот я сто раз уже говорил Максимке, что у меня можно устраивать концерты. Чтобы он вас привел, вы поиграли, а потом устроили сейшн хоть до самого утра… Вот скажи мне, в прошлый раз что, плохо было что ли?
— Отлично было оба раза, — ничуть не кривя душой, сказал я.
— Так чего он тогда? — в голосе Шутихина-старшего зазвучали нотки обиды. — Стесняется он нас что ли? Мол, компания с придурью? Друзья засмеют?
— Вряд ли он так думает, — сказал я. Рюмку у Шутихина взял, конечно. Зачем обижать хорошего творческого человека?
— Тогда что за дела? — Шутихин быстро замахнул неведомое желтое пойло. — Ох, сладкое какое. Ликер это что ли?
— Предлагаете устроить квартирник? — спросил я.
— Да я ж вам все время это предлагаю! — громко заявил Шутихин-старший. — Место есть? Есть. Соседи не против? Не против!
К нам присоединилось еще несколько человек. Их я тоже помнил по квартирникам. И тоже стали наперебой меня стыдить за то, что в студии давненько не было концертов.
— Так давайте назначим дату, в чем проблема? — сказал я.
— А вот я не знаю, в чем у вас там проблема! — Шутихин-старший нашел другую бутылку, на этот раз с голубым содержимым. Плеснул в свою рюмку, потом увидел, что я свою еще не выпил, и налил в другую пустующую.
Да уж, непринужденная тут атмосфера…
— Ту желтую гадость не пей, давай вот этой синей выпьем, — сказал Шутихин-старший. — Эх, расплескалась синева, расплескалась…
Я удивленно посмотрел на улыбчивое пьяненькое лицо художника. Это он просто случайный мотивчик напел, или…?
— Да вон он, этот волосатый! — раздался громкий пьяный голос. — Я так и знал, что этот черт сразу к столу полезет! Эй ты, а ну сюда иди! Ты за эти бухло и жрачку платил?
— Это он кому? — Шутихин-старший удивленно закрутил головой.
— Видимо, мне, — пожал плечами я и посмотрел в ту сторону, откуда, расталкивая всех локтями к нам приближался «каракулевый воротник». Ну, то есть, теперь он был без пальто, конечно, но я его продолжал мысленно так называть. По привычке.
Глава 21
«Тогда
