выходил Марис Лиепа, цены на билеты в Большой вырастали до уровня скромной месячной зарплаты: 50 рублей, 100 рублей…
«Он вел себя настолько независимо, что от него постоянно ждали подвоха. Однажды Марис на гастролях во Франции купил себе дорогой костюм. В магазине предложили за два дня подогнать его по фигуре. В тот день, когда Марис должен был забрать костюм, труппа Большого улетала в Москву. Он, пообещав догнать своих, помчался за костюмом. А потом, видимо забыв, что аэропортов в Париже два – «Де Голль» и «Орли», – спокойно приехал не в тот! Все во главе с Григоровичем ждали до последней минуты, ужасно нервничали и приготовились к самому худшему: «Ну, всё! Предатель родины Лиепа остался!» И, подавленные, улетели домой. Но надо знать Мариса! Характер – танк! Он сумел добиться, чтобы из «Орли» его отправили ближайшим рейсом в Москву. Когда труппа Большого, уже подготовив гневные речи о «беглеце» Лиепе, сошла с самолета, ее встречал улыбающийся Марис», – вспоминала балерина и супруга Мариса Нина Семизорова.
На партийных собраниях и худсоветах Лиепа никогда не считался с авторитетами, выступал нелицеприятно, резко. Стремление к лидерству было его сутью. Теперь он открыто критиковал Григоровича. Ажиотажно популярный (а он ведь и в эстрадных телеревю участвовал, и пел, и выглядел, как истинный Казанова семидесятых) танцовщик не был занят в новых постановках мастера, а в старых появлялся на сцене всё реже. В 1976-м снимали фильм-балет «Спартак». Конечно, по сравнению с «живым» спектаклем на плёнке многое утратилось, но зато крупные планы ещё раз подтвердили уникальный уровень перевоплощения Васильева и Лиепы. Они могли бы посоперничать и в «Иване Грозном», Лиепа репетировал Курбского, но ему не суждено было выйти на сцену в этом балете.
В 1978-м противостояние хореографа и артиста стало публичным. В главной газете страны – в «Правде» – вышла статья народного артиста СССР Мариса Лиепы, направленная против главного балетмейстера Большого. Скандал в благородном семействе! Редкий случай для того времени: один ленинский лауреат воюет с другим на страницах партийной печати…Да, у Лиепы были поклонники и в «высших сферах», но Григорович к тому времени стал полновластным руководителем балетной империи в СССР, и статья в «Правде» не стала «директивной». История Лиепы-Красса завершилась 28 марта 1982 года, когда он последний раз вышел на сцену в «Спартаке» – после долгого перерыва. Вождём гладиаторов был Ирек Мухамедов – ярчайший молодой танцовщик, создавший своего Спартака, мужественного сверхчеловека. Лиепа снова отдал все силы Крассу – до изнеможения. Каждый взгляд и жест излучал энергию, он танцевал, как в последний раз – на этот раз это выражение можно было понимать буквально. В тот вечер Лиепа долго не мог смыть грим, так и домой вернулся в образе Красса. Красс не отпускал артиста…
Он уходил из большого театра драматично, со скандалами, с шумными газетными статьями. Народный артист СССР, лауреат Ленинской премии, всеобщий любимец, он вступил в конфликт с хореографом… Во время работы над «Легендой о любви» и «Спартаком» в дневнике Лиепы появлялись такие записи: «Пришел Григорович. Ему понравилось. Очень рад. Наши взгляды всегда совпадают. В творчестве мы 100-процентные единомышленники». А потом между ними пробежала черная кошка.
После Зигфрида в «Лебедином озере» больше ни одной новой роли в балетах Григоровича Лиепа не получил: репетировал, но не получил возможности станцевать Курбского в «Иване Грозном», не был занят и в новой версии «Раймонды». Новые роли на сцене театра после 1970 года Лиепа получал только в балетах других балетмейстеров. Это одна из самых грустных театральных историй. Эталонный принц в классическом балете, он сумел ярко раскрыться и в «мужских» балетах Григоровича. Но… Как-то он сказал: «Я хочу танцевать сто лет». Он писал: «Я так хочу согреть эту незнакомую темноту – будущее. Покорить, наполнить звоном, смехом, звёздами… Я хочу жить и танцевать сто лет». Не получилось. После сорока он всё реже выходил на главную сцену страны, а потом и вовсе оказался «персоной нон грата» в Большом театре. Трудно представить, как он, привыкший к триумфам, перенес этот удар.
Он снимался в кино, иногда выступал в эстрадных ревю – не только танцевал, но и пел. Но, отлученный от Большого, мечтал о настоящем балетном успехе, о своем театре. И почти достиг этой мечту, но его сердце остановилось в 52 года. Он вернулся в Большой в гробу. Именно там с ним прощались тысячи людей.
Редкий случай – после смерти он не стал менее популярен. Видимо, это не популярность, а слава. Лиепе удалось стать настоящей звездой советской и мировой сцены, повторить его оказалось делом невозможным. Много будет Крассов в балете, но никто не повторит актерского открытия латвийского мастера. Он создал образ неистового, горделивого триумвира, который все-таки уступает духовной силе Спартака. Его и сегодня боготворят – и не только за Красса.
Илл.39: Красс атакует
И все-таки скажем еще несколько слов о «Спартаке». Прекрасных балетных спектаклей в Большом было и будет много. Возможно, в истории классического танца иные из них займут более высокое место, чем эпическая история о вожде восставших гладиаторов. Но в контексте истории советской цивилизации, в контексте истории страны это – мощное событие, мало с чем сравнимое. А в последние 30–35 лет в нашей стране уж точно нет ничего, хотя бы приближающегося по масштабу к «Спартаку» Хачатуряна и Григоровича, Васильева и Красса. Это глубокое, новаторское, великое художественное высказывание великой страны.
Золотой век
Весть о том, что Григорович взялся за масштабную постановку «Золотого века», вызывала удивление. 52 года этот балет считался неудачей Шостаковича, сам композитор считал его ошибкой юности и много лет не давал разрешения на его постановку. И всё-таки «Золотой век» стал визитной карточкой Большого в восьмидесятые. В балетном училище Григоровичу преподавала фортепьяно сестра Шостаковича, Мария Дмитриевна, пробудившая интерес к музыке брата. Будучи начинающим хореографом, Григорович несколько раз просил у Шостаковича благословения на постановку его балетов. Но композитор, высоко ценивший талант Григоровича, был непреклонен. После смерти Шостаковича его вдова, Ирина Антоновна, сама предложила Григоровичу вернутся к планам постановки «Золотого века».
В 1929-м году либретто для Шостаковича написал Александр Ивановский – сценарист и кинорежиссёр (назовём две его известные довоенные ленты – «Антон Иванович сердится» и «Дубровский»). У него вышел детективный политический памфлет про советскую футбольную команду, которая приезжает в некую западную страну на международную выставку «Золотой век». В мире чистогана царят расизм и коррупция. Сначала белому боксёру несправедливо присуждают победу над
