родов, и основные гильдии — все они имели своих представителей в Комиссии, вносили свой вклад и имели право голоса. На общие взносы создавались и поддерживались особые силы Комиссии, не только рыцари, но и маги, и жрецы… да все, в общем-то. Большая часть сил поступали в состав армии королевства, но часть оставались именно силами Комиссии, исполняющими роль внутренней безопасности? Инквизиции? То и другое, и ещё резерв на случай ЧП вроде призыва демона в городе.
Угу, с чем они не справились, как должны были.
В любом случае, всё это было активно во время появлений ВД, а между ними сохранялся лишь некий костяк организации. По большей части это были люди парочки аристократических родов, которые за счёт эдикта о «КОВ» обеспечивали себе дополнительно к позволенному набор маленьких, но элитных сил с пусть урезанными в мирные времена, но всё же правами на расследования, задержания, и всякое такое. А когда структура снова создавалась на основе этих сил — аристократы уже имели на неё повышенное влияние.
Я не то, чтобы был в реальном конфликте с аристократией Эльнса, но… но возможно, что это только я так считаю.
Меня молча проводили в сторону Святилища. Это несколько успокаивало; будь целью какой-то каземат… ну, я нервничал бы куда больше.
С другой стороны, со Святилищем тоже не радужно. «Исчезнуть» меня, чтобы на халяву заполучить засвеченные знания? Почему нет?
К счастью, я подстраховался. Даже если клерк Гильдии и не передаст моё сообщение по адресам, у меня имелись средства коммуникации. Даже не коммуникаторы Конфедерации (да, я тупень, и не выдал их команде, поспешив разобраться с «конференцией»): достаточно было Гримуара и Эмиля. Дальность их телепатического общения не велика, но её хватило.
Оставалось надеяться, что жрица меня не подведёт. Вполне может статься, что и Зойа, и её наставница решат дистанцироваться, если ситуация достаточно проблемная.
Удача всё ещё была со мной, по крайней мере в этом.
— Я полагаю, что вы стали жертвой своего успеха — сообщила Зойа. Небольшой белый куб комнаты, где меня заперли, давил морально и на Духовность; ещё и Гримуар заставил поволноваться, когда перестал откликаться и шевелиться, но подавляющая печать на помещении ему всё же не повредила, лишь подавила. Внутри персонального пространства он всё ещё не мог шевелиться, но хотя бы был в состоянии общаться, чем изрядно успокоил. Всё же, появление знакомого лица жрицы, и особенно её всегдашнее спокойствие позволило вернуть часть самообладания.
— А у меня был успех? — осведомился я.
— Достаточно большой. Пара заметных достижений, заставляющих кого-то завидовать, кого-то опасаться, что вы станете работать с их врагами. Новая магия, способная соблазнить других. Необычные артефакты. Что-то ещё, возможно. В любом случае, вы выделились, но при этом даже с Церковью сотрудничаете на своих условиях.
— Хотите сказать, эта ситуация была создана для того, чтобы иметь возможность предложить мне «помощь»? — задумчиво осведомился я.
— Это очень возможно — согласилась девушка. — Со своей стороны, могу заверить, что жрицы Эстлы на суде вас поддержат. Паладины, вероятнее всего, тоже.
— То есть вы даже в этом не уверены? — осведомился я, подняв бровь. Жрица пожала плечами. — И, «на суде»?
— Вопреки распространённому мнению, Тепло и Опора церкви управляются независимо, над нами обоими лишь сама Она. Суд должен пройти в ближайшие часы, скорее всего, всё было решено заранее.
— Сперва приговор, потом суд? — осведомился я. На удивление, опаски оставалось всё меньше; её место занимало раздражение на неведомых мудаков, устроивших мне такие проблемы на пустом месте.
— Не совсем — удивила меня жрица. — С кем-то из комиссаров уже оговорено, но наставница тоже работает над этим. Возможно, кого-то удастся убедить. Особенно если вы сможете себя проявить.
— Как?
— Этого я не знаю. Но свет богини пребудет с вами.
С этими словами она как ни в чём не бывало вышла, заставив мой приподнявшийся было настрой снова рухнуть.
«Всё не так уж плохо» — попытался поддержать меня ангел, единственный оставшийся собеседник. — «Вас хотят принудить к сотрудничеству, а не убить, и у вас остаётся множество козырей в персональном пространстве. Возможно, я чем-то смогу помочь и на суде».
— Будем надеяться — вздохнул я. — В настоящий момент я мало что могу сделать кроме этого.
Я нервничал бы куда больше, не будь у меня пирамидки. Однако её использование — это крайняя мера. Даже если её не заблокируют каким-то образом, вероятность чего нельзя исключать, вернуться-то можно будет только в то же самое место, или телепортироваться вместе с ней, вообще потеряв возможность вернуться.
Альтернативно — воспользоваться призывами и прорываться с боем, и хотя это совсем не мой вариант, но сама возможность изрядно успокаивала.
Нет. Мне нужно придумать нечто, что решит эту проблему. Но, как блин? У меня нет возможности что-то сделать, нет даже толком информации, кто будет на судилище.
Адвокат мне был не положен. Ну, не то, чтобы это удивляло.
Впрочем, «не положен» не значит «адвоката нет»; собственно, «не положен» в данном случае означает «не гарантировано», а не «запрещено». Эту роль взяла на себя преподобная сестра Фрайра Кимхе.
— Это даже нельзя назвать обвинением — заметила женщина, выслушав первое обвинение — организация диверсии в Святилище. — Скорее, это клевета и попытка прилепить обвинение к первому попавшемуся. Единственный ваш так называемый «аргумент» — то, что мастер Пётр сумел выжить и вернуться. Всё это очень похоже на попытку прикрыть чью-то некомпетентность, избавившись не просто от свидетеля, а от свидетеля, сыгравшего важную роль в ограничении масштабов происшествия. Несмотря на сброс, остались свидетельства героической борьбы мастера Петра с манафагами.
— Свидетельства? — осведомился один из «комиссаров»-представителей аристократии. — Вы можете привлечь их, или хотя бы назвать имена? Насколько мне известно, манафаги, как это ни прискорбно, уничтожили хранилище образов с записями происходившего.
— Дайте пару дней, и у вас будут имена — произнесла жрица.
— Был бы рад, но увы — регламент есть регламент — развёл руками пожилой морщинистый мужчина с тонкими усиками, чёрными в контраст с седой головой. — Это дело слишком важное и срочное, чтобы откладывать и оттягивать. Но, полагаю, мы сможем провести повторное рассмотрение, после.
Не уверен, к чему он этим ведёт, но явно ни к чему хорошему.
К счастью, у меня было право слова. Я поднял руку, и Фрайра немедленно поддержала меня.
Шаг слегка рискованный, но хуже
