вмешательство в мою жизнь недопустимо!
– Гражданин Ионкин с вами не согласится, – от порога выдал участковый Бибиков. Он вошел в кабинет за минуту до гневной тирады директрисы и все слышал. – Я пообщался с ним минуту назад, и он рассказал мне о вашем магазине много интересного.
– Ионкин – больной человек, ему всюду мерещатся заговоры. Он расскажет вам все, что угодно, лишь бы удержать ваше внимание, – заявила Козлова.
– Это вы поставили ему диагноз или тому есть подтверждение? – Лобанов внимательно следил за директрисой. – Лично мне гражданин Ионкин не показался человеком, у которого проблемы с умственными способностями.
– Знаете, Ионкин поделился со мной не только своими мыслями, но и записями, – заявил Бибиков. – Уверен, вам он их тоже показывал, но, возможно, вы захотите взглянуть на них еще раз? Нет? Тогда позвольте, я зачитаю.
– Делайте что хотите, мне все равно. – Антонина Михайловна опустилась в кресло и закрыла глаза.
– В прошлый четверг ваш магазин получил товар для реализации по подписке, а также для продажи с использованием макулатурных талонов. Морис Дрюон – две книги из цикла «Проклятые короли», Агата Кристи – «Убийство в восточном экспрессе», Александр Дюма – три произведения из двенадцатитомника в красном переплете: «Королева Марго», «Три мушкетера» и новинка макулатурной серии «Граф Монте-Кристо», аж сразу в двух томах, – громко говорил Бибиков. – Сто тридцать шесть упаковок примерно по десять книг, такими партиями были связаны книги для транспортировки. Гражданин Ионкин заявляет, что реализация книг заняла всего один день, после чего очередь распустили, сообщив, что партия товара закончилась и придется ждать следующего завоза. Однако гражданин Ионкин утверждает, что в тот день было продано не более трехсот пятидесяти книг.
– И вы ему верите? Да ведь это же форменная клевета, – возмутилась Козлова. – Мы вели торговлю через три кассовых аппарата, продавцам-кассирам в помощь я поставила других сотрудников магазина. Мы всегда так поступаем, чтобы не создавать многодневной толкучки у магазина. Это удобно для всех: отработал день в авральном режиме и со следующего дня работаешь в штатном. И людям не сидеть на морозе, не проводить бессонные ночи, отмечаясь в списках. Всем ведь выгодно!
– Так значит, если мы проверим складские помещения, то не найдем там нереализованных книг из последней партии? – Лобанов перехватил инициативу.
– Не найдете, хоть весь магазин обыщите! – уверенно произнесла Антонина Михайловна.
– Может, и обыщем, – пообещал Лобанов.
После его заявления в кабинете наступила тишина. Антонина Михайловна снова закрыла глаза, было невозможно понять, о чем она думает. Участковый Бибиков листал блокнот, который отдал ему покупатель Ионкин. Лобанов же пытался сделать сразу два дела: сопоставить новые факты с ранее собранной информацией и вести диалог с директором Козловой. Перед ним стояла серьезная дилемма: уйти, чтобы в спокойной обстановке пересмотреть версию случившегося с Рогачевой и Чипайло и рискнуть упустить Козлову, или идти напролом и надеяться, что под нажимом Козлова признается в соучастии в преступлении? «Оставишь Козлову сейчас – дашь ей возможность не только сбежать самой, но и предупредить подельников, – лихорадочно размышлял капитан Лобанов. – Попытаешься выбить признание, не имея стройной версии, – лишишься элемента внезапности, а то и вовсе попадешь впросак. И что выбрать? Ну же, гражданка Козлова, дай мне хоть какую-то зацепку!»
Но Козлова молчала, затих, как назло, и участковый Бибиков. Пауза затягивалась, нужно было на что-то решаться, но ответа на вопрос «уйти или остаться» у Лобанова так и не было, поэтому он решил немного потянуть время. Он опустился в удобное кресло перед столом директора, сложил руки на столе и произнес:
– Давайте оставим в покое гражданина Ионкина и вернемся к прерванной теме: сегодня утром вы встречались с Аркадием Ромащевым. Зачем?
– Он мой родственник, – нехотя ответила Козлова.
– Как часто вы встречаетесь со своим родственником перед работой?
– Не знаю, я не считала, – Козлова отвечала рассеянно, явно думая о своем.
– Что за тему обсуждали?
– Ничего особенного, просто бытовой разговор.
– А поточнее? – Лобанов наседал, но Козлова не слишком отбивалась.
– Сказала же, разговор на бытовую тему. У меня в квартире стоит старый диван и еще кое-какая мебель, хотела отдать все Аркадию. Встретились, чтобы обсудить день и время, когда он приедет и заберет мебель.
– Тогда почему он вам угрожал? – вопрос участкового Бибикова прозвучал резко, как удар хлыста. И реакция Козловой оказалась соответствующей.
– Угрожал? Но как вы… – Козлова чуть не проговорилась, но успела прикусить язык. – У вас неверная информация, Аркадий мне никогда не угрожал.
– «Сделай это, иначе пожалеешь», – Бибиков повторил фразу Ромащева, сохранив интонацию. – Хотите сказать, это не угроза?
Козлова смотрела на Бибикова с плохо скрываемой ненавистью, но голос звучал ровно.
– Конечно, нет. Аркадий посоветовал мне часть мебели выбросить на свалку, потому что она ему не нужна, – ровным голосом произнесла Козлова. – Он сказал, что мебель настолько стара, что может развалиться. Я не хотела ее выбрасывать, но мебель действительно могла навредить здоровью: стул под кем-то сломается или шкаф на голову упадет. Вот почему он сказал: сделай это или пожалеешь. Как видите, ничего криминального.
– На свалку, говорите? Не на ту ли, что расположена на бульваре Победы? – выдал Лобанов.
Козлова побледнела, вцепилась в подлокотники кресла, будто боялась упасть, и говорить смогла не сразу. Она опустила глаза, пару раз вдохнула и только после этого произнесла:
– Что-то мне нехорошо. Быть может, отложим разговор на какое-то время?
– Если вам дурно, мы можем вызвать неотложку, – предложил Лобанов. – Они проверят ваше физическое состояние и дадут заключение, можно ли вам вести беседу с сотрудниками милиции.
– Послушайте, мне не нравится ваш тон, – сменила тактику в разговоре Козлова. – Вы меня в чем-то подозреваете? Если да – предъявите обвинение, и покончим с этим вопросом. Общаться с племянником законом не запрещено. Где я с ним встречаюсь, никого не касается. Как и то, о чем мы с ним разговариваем. То, что Татьяна Рогачева погибла, – ужасная трагедия, но я не имею никакого отношения к этой трагедии! Известие выбило меня из колеи, Таня проработала здесь не один год, так что я имею право на скорбь, а вы меня этого права лишаете. Прошу вас, дайте мне время осознать, что случилось, и оплакать потерю!
Тирада Козловой, гневная и полная отчаяния, прозвучала убедительно. После короткого раздумья капитан Лобанов поднялся с дивана и подошел ближе к столу Козловой.
– Ваше требование законно, – начал он. – Я понимаю, как тяжело получать подобного рода известия. Но поймите и вы: наша задача – найти преступника. Мы обязаны рассмотреть все варианты, даже если эти варианты выглядят абсурдными. Мы ищем виновных, ищем доказательства, ищем улики, которые указали бы на мотив преступле…
