долго я смогу это терпеть? Как скоро я не смогу подняться на ноги после того, как люди собьют меня с пути? Когда я перестану быть расходным материалом? Всю свою жизнь я была лишь средством достижения цели. Ни для кого не была приоритетом. Обо мне никто не заботился и не любил.
Меня использовали.
Пренебрегали.
Издевались.
Отбрасывали.
Забывали.
Бесконечный цикл обид, крутящийся по кругу, как карусель. Сначала мои родители, которые заботились только о деньгах. Затем приемные семьи с идентичными целями. Затем — слишком много друзей, которые вспоминают обо мне только тогда, когда им нужна помощь.
Сотни маленьких, невидимых порезов и синяков на моем сердце и в голове. Бесконечные ночи, проведенные в слезах. Бесконечные дни, проведенные в страхе.
Но я каждый раз поднимаюсь и встречаю новый день с улыбкой, потому что у меня есть надежда. Я верю, что однажды карусель остановится и закрутится в другую сторону; что счастье найдет меня, если я буду ждать достаточно долго.
А пока у меня нет другого выбора, кроме как бороться за себя. Защищать свое сердце и разум от новых страданий, потому что я не знаю, где мой предел. Возможно, я нахожусь в опасной близости от точки невозврата.
Я тяжело сглатываю, собирая остатки сил, чтобы отвернуться от Логана.
Мы никогда не должны были быть вместе. Пришло время отпустить его, выплакаться и перестать жить сказочными фантазиями. Счастливая жизнь случается только раз в жизни.
— Мне нужно и то, и другое, — говорю я Рашу.
Он тянется за рюмкой и смотрит, как я пью, потягивая свой лимонад. Как только я ставлю стакан обратно на стол, он хватает меня за челюсть и смыкает мои губы со своими, поцелуй становится жестким, горячим и сладким благодаря лимонаду, который я чувствую на его языке. Его пирсинг впивается в мою нижнюю губу, а я изо всех сил целую его в ответ.
Но я ничего не чувствую. Ни бабочек, ни жара, ни покалывания в груди. Ничего, кроме мерзкого стыда, проникающего глубоко в мои кости.
Он чмокает меня в нос, ослабляя крепкую хватку на моей челюсти. Его губы раздвигаются, но слов не вырывается, когда телефон вибрирует в моей руке, заставляя Раша отодвинуться.
Я разблокировала экран, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица, пока читала текст.
Логан: Два слова, один палец. Мы закончили.
Слова обрушиваются на меня, как железный кулак. Логан точно знает, что сказать, чтобы нанести наибольший урон, выкрутить нож и пустить как можно больше крови. Одно предложение — и от меня останется лишь раковина, лишенная жемчужины.
Инстинкты берут верх, и я пытаюсь унять боль, звучащую во мне, как самая низкая нота «ля» на фортепиано.
Рыдания грозят вырваться из моей груди, в то время как сердце стремительно падает на колени, но я убираю телефон ниже, под стол. Я сжимаю кулаки и глубоко вдыхаю через нос, изображая самую искреннюю улыбку, на которую только способна.
Я: Спасибо. Надеюсь, однажды ты найдешь человека, который станет для тебя приоритетом, а не просто вариантом.
ГЛАВА 20
Логан
Все в этой ночи неправильно.
Я и брюнетка?
Неправильно.
Кэсс видит, как я целую ее?
Неправильно.
Думать, что я могу просто выкинуть Кэсс из своей системы с первой же легкомысленной девушкой, на которую положил глаз?
Самое неправильное.
Как только я увидел ее, чувство спокойствия просочилось сквозь щели моего раздраженного сознания, вернув меня в нужное русло на самую короткую секунду.
Мои мысли превратились в гонку Марио Карт, когда я понял, что она видела мои руки, лапающие задницу брюнетки.
Она видела, как я ее целовал.
Должен ли я беспокоиться? Нет. Мы не вместе. Я не сделал ничего плохого. Я никогда не сравнюсь по вине с тем, что она сделала с Тео. Я чертовски святой в этой ситуации, но… Когда наши глаза встретились, на меня опустилась плотная неподвижность. Ее улыбка померкла, сползла, и даже на расстоянии я увидел, как ее лицо исказилось от боли.
Всего на мгновение, но это было именно оно: разочарование.
Затем она скорчила гримасу, превратившись в тот испорченный вид, который она так часто носит, — маску, призванную скрыть ее неуверенность в себе.
Мне хотелось побежать за ней, но как я должен был объясниться? Черт, я не ожидал, что ты будешь здесь, — это ни хрена не оправдание. В любом случае, я не должен объяснять. Кэссиди знала правила. Она знала, что у нас только секс. Никаких эмоций, никакой привязанности. Я же не изменял ей… так почему же мне кажется, что я это сделал? Почему мой желудок так сильно сжимается, скручивается и перекатывается? Почему мои легкие с трудом втягивают воздух?
Я прижимаю пальцы к виску, массируя его маленькими кругами, а затем опускаю руку обратно, сжимая пиво. В десяти футах справа от меня Круэлла ДеМон крутит бутылку на столе в их кабинке, ее темные глаза скользят по мне, каждые несколько секунд останавливаясь на моем брате.
Мои руки холодеют и немеют, чем медленнее вращается бутылка. Гнев бушует в моем организме, направляясь прямо в грудь, где он разобьет лагерь в моем сердце, и жидкий гнев взорвется в моей гребаной кровеносной системе.
Я чувствую, как он набирает обороты, растет с пугающей скоростью, словно снежный ком, катящийся вниз по крутому склону. Ничто не спасет мудака, посмевшего прикоснуться к Кэссиди на танцполе, если он снова решит прикоснуться к ней хоть одним гребаным пальцем.
Она моя.
Никто не прикоснется к ней, кроме меня.
Проблема с этим ходом мыслей? Это ложь. Кэссиди не моя и никогда не будет моей.
Я скрежещу зубами, пытаясь сохранить свое дерьмо в целости и сохранности, пока разочарование терзает мой разум. Комок нервов, застрявший в горле, мешает глотать.
Как я докатился до такого? С самого начала я хотел секса. Только ее тело. Горячее, стройное, подтянутое и
