чтобы мгновенно порвать отношения и забрать документы из академии. Выходит, если бы мы не встретились случайно в коридоре, я бы даже не узнал об её отъезде?
Чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей, решил зарыться с головой в учёбу и после пар отправился в гостиную. Здесь никто не мешал, и можно было сосредоточиться на работе, хотя в голове так и роились мысли по поводу Градской. Я совершенно не понимал в чём дело, пока Родион не ворвался в комнату с газетой в руках:
— Во! Видал? — Родя плюхнулся рядом и буквально швырнул газету на столешницу. — Сегодня нашёл свежий выпуск.
— Ты читаешь газеты? Не знал.
— Зря ёрничаешь, я бы на твоём месте не лыбился. В общем, когда прочтёшь, поймёшь в чём дело.
Я взял в руки газету и принялся её пролистывать. В принципе, ничего особенного. В Суэцком канале пираты снова атаковали контейнеровоз, в Москве задержали организованную группу преступников, которые оказались замешаны в разборках дворянских домов, в Архангельске на воду был спущен очередной ледокол… Ничего особенного.
— Да куда ты смотришь? — накинулся на меня Серафимов, вырвал газету из рук и указал мне на последнюю страницу. На фоне большой статьи под заголовком «Громкая свадьба! Градские и Юзовские заявили о браке своих детей» красовалась фотография Миры.
— Теперь понял? — нависал надо мной парень. — Мирка твоя сбежала ради того, чтобы пойти под венец с другим!
Ничего не понимаю. Газета с датой от воскресенья. Выходит, о свадьбе было известно заранее, а Мира ничего не сказала? Зато теперь я понимаю её поведение в воскресенье и на неделе. Увы, на поезд я не успеваю, даже если откатить время. Нет, нужно больше времени и сил посвящать развитию таланта — иногда нужно отматывать время гораздо дальше, чем сейчас мне под силу.
До конца недели я находился словно в вакууме. Даже Платонову с его нечеловеческими нагрузками не удалось выбить меня из прострации. Всё делал на автомате — просыпался по будильнику, выходил на пробежку, принимал душ, завтракал и шёл в академию. После пар всё свободное время зависал в рабочем зале, а домой возвращался поздно вечером. Единственный, кого такой расклад радовал, был Родион, которому не приходилось просить меня погулять во время их свиданий с Одоевской.
Незаметно подкрались выходные, а вместе с ними и новый этап турнира. Вот что должно меня встряхнуть и привести в себя! Когда выходишь на ринг, все посторонние мысли отступают сами по себе. Есть только ты и противник. Была бы возможность, я бы выходил на ринг каждый день, чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей.
В этот раз автобус привёз нас в порт, где мы устроились в трюме списанного и вытянутого на берег старого балкера. Логика Гаранина была проста — кто будет соваться внутрь огромного старого судна? Зрители устроились на рельефных стенках судна, как на скамьях стадиона, а участникам предстояло драться в центре. Радовало, что хотя бы под ногами было не железо, а насыпь из песка.
Турнирная сетка подсказала, что мне в соперники достался оборотник Юлиан Алмазов. Я видел его на прошлом этапе, где он едва не до смерти задрал противника с талантом стихийника. Теперь же Юлику предстояло проверить на прочность меня.
Гаранин напомнил условия участия в турнире и дал отмашку к началу поединка. К этому моменту Алмазов уже успел обрасти густой шерстью и выпустил когти. Я полагался на его прошлый бой, в котором Юлиан пошёл в блицкриг, и не прогадал. Сразу после начала поединка парень пригнулся к земле и высоко подпрыгнул, мгновенно сократив дистанцию. Приземлившись на землю, он выровнял корпус и ударил с обеих рук накрест, но я вовремя прочитал его задумку, перекатился через плечо и оказался слева от оборотня. Мощный удар в челюсть отправил Алмазова на песок, но он тут же подскочил на лапы.
— Ты в порядке? Можешь продолжать бой? — задал ему вопрос Гаранин.
— Продолжаем! — рыкнул парень и повернулся ко мне. Теперь он действовал осторожнее. Даже с учётом замедления времени двигался он поразительно быстро.
Оборотень продолжал наступать, но теперь не лез на рожон, а старался поймать меня на ошибке. Я немного зазевался после удачного удара в челюсть и не успел сместиться, чтобы уйти от ответного выпада. Острые когти оборотня вспороли штанину и оставили глубокие кровавые следы на ноге. Скорее всего, Юлиан пытался достать до сухожилий и лишить меня возможности двигаться. К моему счастью, ему это не удалось.
— Бой останавливаем? — тут же обратился ко мне Гаранин.
— Продолжаем!
Алмазов играл со мной, оттягивая время. Он понимал, что кровотечение делает меня слабее с каждой минутой. В перерывах между раундами я перетянул рану тканью, и теперь двигаться стало немного легче, да и кровотечение практически остановилось. Второй раунд прошёл в постоянной беготне по рингу. Наступать на раненую ногу было некомфортно, да и каждый шаг отдавался болью, но откатывать время назад я не спешил. Каждая атака стоила Юлиану нескольких мощных ударов, и сейчас оборотень с трудом держался на ногах. Всё решилось в третьем раунде. Алмазов понимал, что возлагать судьбу поединка на решение судей слишком опасно — по количеству удачных ударов он явно проигрывал, поэтому оборотень пошёл ва-банк.
Подпрыгнув на месте, он ударил задними лапами, отбросив меня в сторону, а потом одним прыжком навалился сверху. Мощные челюсти клацнули в сантиметре от моего горла. Алмазов придавил меня всем весом к полу, не давая толком пошевелиться. Время назад!
* * *
Теперь я знал, что затеял Алмазов. Я сделал шаг назад, и удар лапами получился не таким мощным. Я всё равно упал на спину, но тут же сделал кувырок, подскочил на ноги и встретил оборотня прямым ударом невредимой ноги в лицо. Юлиан прыгнул, широко расставив лапы в стороны, чтобы ударом крест на крест располосовать мне грудную клетку, но вышло совсем иначе. От удара Алмазов перевернулся в воздухе и рухнул на спину. Целители сразу бросились к нему, не дожидаясь отмашки судьи.
— Сломана шея! — констатировал целитель, повернувшись к Гаранину. — Давайте сюда носилки, придётся поработать.
— Победа Чижова нокаутом в третьем раунде! — резюмировал Коля и дал знак, что бой окончен.
Получил свою награду за бой и позволил целителям поработать над собой. Как таковых, ран у меня на теле не было, если не считать располосованной ноги.
— Вот, держи мазь, — посоветовал целитель, протянув крошечный тюбик. Следующие три
