в обход? Далеко ли убежишь по весенней тайге в одиночку? Там, говорят, сейчас творится несусветный ужас. Весна… Сесть на поезд и укатить куда глаза глядят? Ну, так поступают матерые преступники. А какой из Степана преступник? Мальчишка, мелкий шкодник… Да только за что этому мелкому шкоднику заплатили? Мелкий шкодник по недомыслию, или с испугу, или из жадности тоже может натворить дел…»
– Что ты сказал? – Богданов очнулся от дум и посмотрел на Евгения.
– Я спрашиваю: неужели так можно? – повторил вопрос Евгений. – Ведь всего-то – какие-то паршивые деньги… Разве можно из-за них творить всякие поганые дела? Не понимаю…
– Ну, это для тебя они паршивые, – вздохнул Богданов. – А для некоторых они самая великая драгоценность на свете. Дороже собственной совести, дороже себя самого. Должно быть, твой отец и твой брат и есть такие ценители себя самих и собственной совести. Извини, что говорю тебе такие слова, но…
– Ничего, – сказал Евгений, помолчал и спросил: – Так, значит, я поступил правильно?
– Ты это о чем? – не понял Богданов.
– Ну, что принес вам эти деньги и обо всем рассказал…
– А это, брат, тебе решать самому. Спроси у своей совести, она тебе скажет.
– А вы сами как думаете?
– Я-то? Я думаю, что плохие те люди, которые под видом гостей явились в ваш дом. Не гости они, а враги. А если враги, то и душегубы. Убийцы. А твой отец и, наверно, твой брат поддались на их уговоры. Польстились на деньги. Значит, они пособники тех убийц. Это как минимум, а уж о максимуме я и говорить не хочу. И если бы ты нам не помог, то могло бы пролиться много крови. А теперь, с твоей помощью, ее прольется намного меньше. А может, и вовсе не прольется. Тут уж как мы исхитримся… Вот и думай: правильно ты поступил или неправильно.
Целую минуту длилось молчание, а затем Богданов спросил:
– Так, значит, дома сейчас твой братец?
– А куда ему деваться? – рассеянно ответил Евгений.
Он все еще размышлял, правильно он поступил или неправильно. Наверно, советовался со своей совестью…
* * *
В своих рассуждениях Богданов оказался прав: Степан находился дома. Когда Богданов, Голубев и несколько офицеров местного отдела КГБ вошли в дом, Степан даже не поднялся им навстречу, лишь злобно зыркнул на непрошеных гостей. Мать Степана повела себя иначе – на то она и мать. Она ойкнула, уронила руки и запричитала.
– Не надо плакать, – мягко сказал ей Богданов. – Мы не разбойники и ничего плохого вам не сделаем.
– Так ведь и хорошего ничего не сделаете, – горько сказала Оксана. – Не на посиделки же вы пришли.
– Не на посиделки, – согласился Богданов. – К сыну твоему мы пришли. Образумить его, чтобы он не натворил еще большей беды.
– Ой, а что же такого он натворил? – испуганно спросила Оксана.
– А вот он нам об этом и расскажет. – Богданов в упор глянул на Степана. – Все расскажет, во всех подробностях. Вот что, парень. Выйдем-ка во двор. Побеседуем…
Во дворе имелась небольшая пристройка – что-то вроде летней кухни. Туда и вошли Степан, Богданов и Голубев. Пришедшие с ними офицеры остались снаружи. Их задачей было осмотреть двор и хозяйственные помещения – не притаился ли в них кто-нибудь непрошеный и нежеланный.
В разговоре со Степаном Богданов решил применить испытанный прием – психологический прессинг. Такой прием обычно очень эффектен при допросе подозреваемого, который напуган и подавлен. А Степан таким сейчас и был. Он был молод, неопытен, он стал свидетелем и участником событий, за которые, наверно, должен будет ответить по всей строгости закона. Его, можно сказать, поймали с поличным – ведь наверняка Евгений рассказал этим людям все, что знал. И о гостях, и о деньгах, полученных Степаном от гостей, и о том, за что именно гости Степану заплатили… Тут пришел бы в смятение даже опытный и умудренный жизнью человек вроде Остапа Луцика, а что уж говорить о юнце вроде Степана?
Войдя в пристройку, Богданов крепко ухватил Степана за плечо и швырнул его так, что Степан отлетел к стене и упал. Пока он, опираясь о стену, вставал, Богданов подскочил к нему вплотную, схватил за грудки и свистящим полушепотом произнес:
– Скажешь правду – останешься на свободе! Не скажешь – сядешь на пятнадцать лет! А то, может, и расстрел получишь за участие в бандитизме! Ну? Будешь говорить? Я стану задавать вопросы – ты будешь отвечать! Только правду, ты понял? Иначе…
– Я ничего не знаю! – Степан больше инстинктивно, чем осознанно попытался вырваться из рук Богданова, но, конечно, безуспешно.
– Знаешь! – хищно оскалившись, прошипел Богданов. – Все ты знаешь! – И он не слишком сильно, но чувствительно встряхнул Степана, припечатав его к стене. – За что ваши гости заплатили отцу большие деньги? Отвечай!
– Спросите у отца! – Степан по-прежнему инстинктивно пытался освободиться от хватки.
– Спросим и у него! Пока же я спрашиваю у тебя! – Воистину Богданов был сейчас страшен до такой степени, что его невольно испугался даже Голубев, а что уж говорить о Степане!
– За делегацию в горком! – едва не плача выкрикнул Степан.
– Зачем гостям нужна была эта делегация?
– Я не знаю! Правда, я этого не знаю! Я ничего не понял…
– Допустим… Кто эти гости? Что они о себе рассказывали?
– Ничего они не рассказывали! Сказали, что родственники. С Украины. Отцу, может, и рассказывали, а мне нет…
– Это они подбили отца и других уйти на заимку?
– Они…
– Для чего?
– Сказали, что нас всех здесь убьют.
– Кто убьет?
– Я не знаю…
– Почему ты не пошел с отцом? Ну? Я спрашиваю: почему ты остался?
Богданов видел, что Степану очень не хочется отвечать на этот вопрос. А если не хочется, то, значит, ему есть что скрывать.
– Мне что же, повторить вопрос? – свистящим шепотом произнес Богданов. – Ну так я его повторю. Но уже не здесь!..
– Отец велел мне охранять деньги. Сказал, что без денег мы никто. А с деньгами можем уехать отсюда. На Украину, за границу… – Слезы потекли по щекам Степана. И это было хорошо, это означало, что Степан сломлен окончательно, а если так, то он ответит на все вопросы, которые задаст ему Богданов, если, конечно, он знает на них ответы.
– Это все? Я спрашиваю: это все?
– Отец велел мне оставаться здесь, – уже откровенно плача, ответил Степан. – Сказал: «Оставайся… Будешь узнавать всякие сведения и сообщать их мне». Сказал, что от него будет приходить человек…
– Молодец! – поощрил Степана Богданов. – Вот так и нужно – говорить всю правду.
