Что?
Она молча качает головой и двигает к своей «четвёрке», а я — к «ниссану» Черепа.
— Давай, Росинант, погнали! — бросаю я.
— Это ещё чё значит?
— Это значит, что ты неутомимый и высококлассный водитель.
— А-а-а… — удовлетворённо тянет он.
Топор «висит» в загородном пансионат «Соблазн». Мы находим его замотанным в простынь за столом в банной комнате отдыха. На столе громоздятся бокалы, бутылки и блюда с уже несколько заветрившимися закусками.
Тусняк был что надо, судя по всему. Георгий Никифорович сидит на кожаном диване, усталый, но не побеждённый. С двух сторон от него располагаются утомлённые от пребывания в неге нимфы. Они полуголые, юные и в стельку пьяные.
— О! — восклицает Топор. — Наш фартовый друг пожаловал. Падай!
— С лёгким паром, — киваю я.
Он показывает на кресло напротив себя и начинает тормошить жрицу, возлежащую слева от него.
— Давай, как тебя, Изольда!
— Я Анжела, — неохотно возражает девица.
— Какая разница, хоть Брумгильда. Положи моему другу еды в тарелку.
— Не стоит, — машу я рукой. — В это время суток я обычно не ем.
Я осматриваюсь. Комната довольно просторная. Здесь жарко и излишне влажно. Обстановка, разумеется, всячески намекает на соблазны. На стенах висят возбуждающие воображение фотографии красавиц, а приглушённый свет и широкая кушетка располагают к интимному планированию. На экране телевизора мелькают тематические зарисовки. Типа, из жизни нашего гарема.
— Ну что, Рома, — усмехается Топор, — ты готов?
— Смотря к чему, — пожимаю я плечами.
— Как к чему? К большим делам. Сегодня пойдём с тобой на игру.
— Уже сегодня? — оживляюсь я. — Отлично.
— Да, сегодня. Пойдём во «Встречу». Знаешь такое место?
— Знаю, — хмыкаю я. — Был там как-то.
Это ресторан, где мы играли первый раз с Ильдаром. Место, принадлежащее Хану.
— Заодно и все вопросы сразу порешаем, да?
— Вот именно. Там будет Коля Золотой и ещё несколько таких же, как он, ребят. То есть игра будет большой и интересной. Понимаешь меня?
— Да как не понять-то?
— Молодец, — кивает он. — Ну, а раз понимаешь, давай тогда, вон там в соседней комнате кабинки, простыни и полотенца. Раздевайся и в парную. Девочки тебя отходят. Брумгильда, позови Лауру.
— Она не Лаура.
— Неважно, — поводит плечом Топор. — Зови, пусть Ромку отшлёпает веничком. Ты, мой фартовый друг, даже не представляешь, что она с тобой сделает. А потом за тебя примутся вот эти две шахеризады, и станешь ты, как новенький. Будто заново родился. Поспишь, отдохнёшь как следует и — в бой!
— Во как, — удивляюсь я. — У вас тут целый сценарий.
— Ты даже не представляешь, насколько он прекрасен. Голливуд отдыхает. Иди, раздевайся. После этого всего ещё коньячку рюмашку и будет полный пердимонокль.
— Нет, — качаю я головой. — Не пойдёт, Георгий Никифорович. У меня своя система.
— Какая ещё система? — недовольно морщится он. — Иди, я сказал!
— Во сколько игра?
— В десять вечера придём, пока туда-сюда, часов в одиннадцать начнётся жар.
— Хорошо, в половине десятого буду готов. Заезжайте.
— Чего? Сам приедешь.
— Нет, — качаю я головой. — Наш первый выход в свет, так сказать, лучше приехать всей командой, чтобы избежать лишних вопросов.
Он задумывается.
— Ну ладно, — соглашается Топор после раздумий. — Череп, заедешь в полдесятого за Ромкой, а потом подъедете ко мне, и там уже с пацанами двинем.
— Понял, — недовольно кивает Череп.
— А теперь мне нужно домой, — поднимаюсь я. — Иначе буду разбитым и невнимательным.
— Твою мать, Рома! Ты чё такой некомпанейский⁈
— Я компанейский, Георгий Никифорович, просто устал. Мне нужно отдыхать. Но отдыхаю я не так, как вы. Как говорится, разное мы с вами кино смотрим.
— Какое ещё кино?
— Пусть меня Череп домой отвезёт.
— Ага, щас! — тут же возбухает Череп. — Я тебе что, нанялся? Сам езжай! Автобус ходит каждый час.
— Череп, — голос Топора становится ледяным, как лезвие, — ты слышал?
— Слышал, — зло отвечает он. — Не глухой.
В машине я отрубаюсь и просыпаюсь только, когда Череп меня хлопает по плечу. Поднявшись домой, беру собаку и вывожу на прогулку. Погуляв минут пятнадцать, веду своего монстра домой и повторяю процедуру кормления по команде.
Заставляю его сесть и ждать разрешения. Он возмущается, высказывает всё, что думает, но подчиняется, и только когда я даю добро, набрасывается на еду.
— Тебя будто неделю не кормили, — удивляюсь я и иду звонить Марине.
— Товарищ капитан, — начинаю я.
— О, я думала, ты уже спишь без задних ног.
— Хотел бы, да, но ещё не ложился пока.
— Так, может, уже и не стоит? — усмехается она.
— Может. В общем, Марин, сегодня я буду играть.
— Серьёзно? И где? Во сколько, кстати?
— Блин. Вечером, в том же месте, что…
— Постой, ничего не говори. Бери руки в ноги и лети ко мне!
— Марин, давай лучше ты ко мне.
— Быстро, Рома. В отделение. Здесь мне всё расскажешь.
— Да я уже всё рассказал! Я спать хочу!
— Не ной, ты же воин, а не девица. Ещё раз расскажешь. С чувством, с толком, с расстановкой.
— Такое впечатление, что ты сейчас о чём-то другом говорила, да?
— Хорош болтать. Чтоб через двадцать минут был.
Через двадцать, конечно же, не получается. Я иду в душ, выпиваю кофе и только потом выхожу из дома. Иду к остановке и ловлю попутку. В ларьке сегодня дежурит незнакомая мне девица. Может, Рома её знает, но я — точно нет. Так что из соображений конспирации я к ней даже и не подхожу.
В отделении я иду в кабинет к Марине. Она сидит за столом и курит тонкую сигарету с ментолом. Пускает аккуратные колечки, пристально глядя на меня. А по радио радостный юноша поёт про синеглазую девочку, без которой не может прожить и дня.
— Поверни ключ в замке, — кивает Марина.
Я закрываю замок и подхожу к столу.
— На что ты уставился? — строго спрашивает она, когда я усаживаюсь на стул напротив её стола.
— На эту прекрасную водолазку.
— И что же в ней такого
