двери стену, по лицу стекали теплые алые ручейки, мышцы выкручивали конвульсии. Но подарком судьбы перед ним красовался проход, обрамленный язычками пламени. Он поднялся в три приема и на морально-волевых переместился в открытую темницу.
— Не верю. — Николай мотнул головой. Серьезность поставленной Т’харом проблемы не соизмерима приложенным усилиям. Хотя тело думало иначе…
В средних размеров комнате нашлись три каменных рамы, с распятыми внутри жертвами. Внутренние грани пыточных станков, обращенные к пленникам, утыканы штырями, что почти касались кожи и периодически заключали димпов в кокон разрядов неведомых энергий. Лишали скудных запасов бэргов, растрачиваемых на борьбу с последствиями ударов. Троица пыталась удержаться на плаву. Тот, кто придумал камеру, разбирался в вопросе — удерживал неудержимое…
Стремительной плоскостью Иллитерий рассек камень.
«Еще один магический шторм и занавес». — Николай с тоской проследил за рокочущим падением частей дыб. Вроде повезло: энергия безболезненно схлынула, родственники стекли на пол… точно эмбрионы, лишенные матери.
Первым шевельнулся Дэм. Приоткрыл левый глаз и долго не мог понять, где находится. Остатки боли делали его невменяемым, о чем красноречиво говорило лицо лорда — глуповато-расслабленное, но уже начавшее обретать былую твердость. После трех-четырех щадящих вздохов он рискнул двинуть локтем, на котором, до сего момента, покоилась его голова.
Заскрежетал перетираемый щебень — звук громкий в гнетущей тишине. Раздался сдавленный стон…
Дэм приподнялся и увидел спасителя, застывшего у стенки в согбенном положении. Привалившись к ржаво-черным выпуклостям стеновой кладки, Ник созерцал не иначе как равнины мертвых. Некогда белые волосы заляпаны красным, щедрый багрянец на лице, иссеченном тонкими порезами. На левой скуле гигантский кровоподтек — от перемазанного подбородка до заплывшего века. Чистым оставался лишь меч, свободно пристроенный меж ног творения Импульса. Клинок чуть поворачивался, согласно воле державшей руки, доказывая наличие жизни в хозяине.
— В жопу приключения, — раздался голос, напоминавший хруст песка. То принял сидячее положение Спуур. Заметив вблизи привлекательно нагую родственницу, чья поза навевала мысли, он поперхнулся. И вспомнил, что травмирован. А когда заметил шагнувшего к трио Ника, состояние ухудшилось на порядок. Он бережно тряхнул Родору за плечо. Главное — не смотреть на протеже Эдэи…
— Не тряси меня, — прохрипела женщина. Опираясь руками о пол, подалась вверх. — Привет, Ник… Э, Ник?
— На линии. — Николай оперся на меч и попытался встать прямо.
— Ты… как?
— Живой, — криво усмехнулся Николай. Губы саднили.
— Не прибедняйся, — буркнул Спуур, что-то прикидывая в уме. — Видел тебя в деле. Могу предположить, врагов не осталось. Пришел, наметил, уничтожил.
Дэм хотел было вставить словечко и промолчал. Уставился куда-то в угол. Родора переводила сумрачный взгляд с одного собеседника на другого. Забыв о наготе, неуверенно повела рукой:
— Инф… Спуур?
— Да чего вам? Кто-то же должен… — Мужчина поморщился. — Мы согласились.
— Не интригуйте, — хрипло выдохнул Николай. Комнату штормило. — Могу расстроиться…
— Хетч, думал легче пойдет… — Дэм посмотрел на родственника. — Твоя правда, заканчивай.
— Тот, кого цель видит последним. Неизбежность, за которой лишь пустота. — Спуур говорил бегло, как по написанному… И неохотно. — Будь у меня право выбирать имена, я назвал бы тебя… Палачом.
«Имена?» — Николай почти задал этот вопрос. Загадочным образом придуманное Спууром имя оглушило, сбив дыхание. Охотник непонимающе прислушался к внутреннему «я», что на миг окунулось во Врата Вечности. Он чувствовал их — зрительно, вербально; кончиками нервов уходил в ослепительное марево энергии и получал в ответ безжалостные пинки. Но эта потустороння боль привычна, он почти рад ей — сроднился, путешествуя в небытие. Разум чуть прояснился, фиксируя изменения — над бурными волнами одуванчикового поля проплыл тихий шепот. Как эхо: «Первое… первое…». И внутреннее наполнение — подарок Импульса — стало насыщенней. Но знакомый образ не проявился — пустое белое поле, тревожная рябь.
Ему бы только кислорода…
— Палач. — Родора взглянула на Дэма, исходившего злостью. Мужчина набычился. — Вроде звучит… Ник, скажи что-нибудь?
Иллитерий заскрежетал по камню. Николай переступил, сохраняя равновесие. Вернулась боль физическая, точно прибой, омывший нервы. Но сознание еще на плаву — не сломить…
— Имя дурацкое…
— Почему? — вскинулся Спуур. — Нормальное такое, тебе подходит…
— Ты что-нибудь почувствовал? — решился Дэм.
— Пол холодный, вы голые, треплетесь, в грех вводите … Расклеился я чутка…
— Знаете, чувствую себя дурой… — начала заводиться Родора.
Спуур опасливо отодвинулся от родственницы и поспешил спросить:
— А нет желания высказаться, вроде «Моя сила и бла-бла-бла»?
— Есть. Моя сила в возможности засадить те в челюсть…
Подкатила тошнота. Охотник изогнулся в последнем усилии… и проиграл. Конечности беспомощно разъехались в стороны, бросив тело на каменные осколки.
Вдали, за гранью сознания, золотой искрой полыхнул маяк. Одна беда — сил на то, чтобы достичь его, уже не осталось.
— Ну и какого хрена? — прозвучало из занимаемого Родорой угла.
Никто не ответил.
Глава 18
Николай приходил в сознание рывками, вопреки привычке, выработанной годами. Мутные световые проблески вечерней окраски — пятна реальности; ощущение скованности на чем-то мягком, скорее всего постели; вспышки запахов — компоненты окружения, ускоряя темп, сливались воедино, формируя пространственную картину, чья сумрачность все сильней и сильней беспокоила димпа. Он расстроится, если не очнется в люксе… Но есть ли надежда? Кто сменит декорации? У родни бэргов кот наплакал, сам он кочевал в небытие… Тогда откуда в логове демонов съестные ароматы, что дразнящими токами насыщают воздух? Организм встрепенулся.
— Очнулся? — спросил женский голос. Родора — ее интонации навеки отпечатались в памяти Николая.
Устав строить догадки, он решился взглянуть на то, что уготовили боги. Иногда им не откажешь в чувстве юмора… Но реальность прозаично обернулась личной Башней в Ладоре — полумраком уютно освещенного зала, ночным сумраком за окном, мирным колыханием балдахина и приятным шелковым бельем постели. Досадная шутка.
Николай поморщился, отодвигаясь к изголовью — на смятые подушки. На прикроватной тумбочке, по правую руку, дымились аппетитные блюда: хорошо прожаренный ростбиф и овощной гарнир — руки сами потянулись к чуду… Но не достигли, при виде Родоры. Она уютно расположилась в кресле, придвинутом к ложу, держала на коленях открытый томик сочинений некоего Дж. Картара и улыбалась. Ее лицо, обрамленное буйной копной волос, эффектно подчеркивал свет ночника, тени заманчиво играли с бело-алым платьем…
Груэлл. Ладор. Дом… Ну или почти дом. Уверовав, Николай подтянул одеяло и задал логичный, по его мнению, вопрос:
— Как я здесь оказался?
— Перебросил сам себя. — Леди Родора грациозно потянулась.
— Насколько помню, меня вырубило.
— В ноль. — Она кивнула. — Странно правда? Я впервые участвовала в бессознательной переброске. Мы еле успели войти с тобой в контакт, чтоб не застрять в том подвале.
— Я перенес всех? — У Николая внезапно пересохло
