деньги и прижимаю руку к груди.
— А это подарок на свадьбу, — Цыган достаёт «Хитачи» из багажника и вручает мне. Сверху ставит бутылку шампанского. — Ладно бывай. Будешь искать работу, знаешь где меня искать.
— Спасибо, — стою растерянный.
— Погнали, братва! — Цыган садится в свою машину. Парни в свою.
Стоим с Андрюхой посреди площади, не в силах вымолвить ни слова.
— Понял, Саня, на чьей стороне сила теперь?
— Мир сошёл с ума, брат! Сколько времени?
— Без двадцати три!
— Твою ж мать, — всовываю Андрюхе в руки коробку с видаком. Хватаю бутылку шампанского. — Я погнал к памятнику! Езжай следом, посмотришь, кто бабки заберёт!
Бегу к ближайшему такси. Выскочив на Измайловский, машина летит к Исаакиевскому собору. Растерянно смотрю на деньги. Надо ж завернуть их во что-то.
— Братан, есть у тебя пакет или что-то в этом роде?
Водитель смотрит на меня, на деньги и молча достаёт из двери газету. Заворачиваю купюры.
— Приехали!
Рассчитываюсь с водителем и, сломя голову, бегу к памятнику. Наплевав на позирующих молодожёнов возле бронзового Петра, падаю на колени и зарываю пачку денег в ворохе гвоздик и роз. Один из шипов впивается в палец до крови. Диковато озираюсь. Успел.
— Молодой человек! Можете убраться из кадра? — не иначе, как мамаша невесты или жениха нависает надо мной.
— Да, простите, — поднимаюсь и, отряхнув колени, бегу к Дворцовому мосту. Красная «девятка» с чёрным крылом разворачивается около медных сторожевых львов и тормозит. Я вспоминаю, где слышал голос Маринкиного похитителя. Рыжий! Из машины вываливают трое и с интересом разглядывают прохожих. Сплёвывают. Закуривают. Галдят. Взглядом безошибочно выцепляют меня. Уже не бегу. Берегу силы. Трое на одного — нормальный расклад. Свадьба без драки, не свадьба.
— Здорово, мужики! — краем глаза замечаю Марину в машине. Сидит зарёванная девочка моя. И с ней ещё один браток.
— Мужики на заводе пашут, — Рыжий выходит вперёд и удивлённо тянет. — Это ты?
— А ты кого ожидал здесь увидеть? Медный всадник на постаменте остался, — мне даже на руку его замешательство.
— Молодец, хорошо бегаешь. Тридцак в лёгкую собрал.
— Так может краями и разойдёмся? — вспоминаю, как на вокзале Цыган с кидалой разговаривал.
— Разойдёмся. Только поучим тебя напоследок.
— Толпой или один на один? — спиной отхожу к гранитному парапету, чтобы обойти меня не смогли.
Коренастый бугай выходит вперёд и выплёвывает жвачку:
— Пялить тебя сейчас буду. Молись!
— Ну, я прямо уже обделался от страха, — ставлю шампанское на асфальт и снимаю пиджак, который раз за этот день.
Бугай бросается на меня, я пробиваю ему по печени, и он падает на колени.
— Следующий…
Заваруха длится недолго.
— Гады, ненавижу! — Маринка выскакивает из машины, прихватив монтировку. Она несётся ко мне, по пути отвешивая по спине одному из уцелевших парней. Встаём с ней плечом к плечу. Твою ж дивизию! Центр города и ни одного мента. Хоть бы кто ноль-два набрал. Впрочем, уже не надо.
— Встретимся ещё, — сплёвывает Рыжий, поднимаясь с земли.
— Милости просим! — Утираю кровь, сочащуюся из рассечённой брови.
* * *
Цыган
— Здорово, Рыжий, с чем пожаловал? Где Маринка моя? — Тушу сигарету о край массивной хрустальной пепельницы. — Матерь Божья! Это ж кто тебя так уделал?
— Держи тридцатку и ещё штрафную десятку сверху, — Рыжий кладёт деньги на стол. — Больно шустрая Марина твоя оказалась.
Беру верхнюю купюру и рассматриваю написанный на ней номер телефона.
— Рыжий, а ты знаешь что-нибудь про круговорот бабла в природе?
— Неа. Бабло не пахнет. Думаю, это всё, что надо знать о нём.
Вернуть себя
Ирина боготворила мужа. Десять лет самозабвенно вела хозяйство в их огромном доме, старалась, забыв о себе, угодить любимому. Михаил владел крупной строительной компанией, возвращался домой поздно, часто ездил в командировки. Машенька и Дима ложились спать в девять вечера. Отец изредка заходил пожелать им спокойной ночи — вот и всё воспитание.
У Михаила всё чаще по выходным либо находились дела, либо он просто лежал на диване. Ирина готовила изысканные блюда, но муж, поначалу выражавший бурный восторг, теперь принимал это как данность. Супружеская постель стала рутиной — быстро, банально, по-миссионерски. Но Ирина, уставшая за день, большего и не требовала.
— Мама, а почему папа нас не любит? — задумчиво спросила девятилетняя Машенька за субботним завтраком, взглянув на пустой стул отца.
— Что ты глупости говоришь! — Ирина сунула Диме в рот ложку каши. Сын в пять лет не отличался большим аппетитом. — Папа просто устаёт. Работает на износ, чтобы у нас всё было.
— У нас есть всё, — вздохнула Машенька. — Кроме папы.
— Нам ещё повезло, — улыбнулась Ирина. — У некоторых папы космонавты, моряки дальнего плавания. Семья их по полгода и дольше не видит. А у нас папа бизнесмен!
— У Ксюши с Ваней папа тоже бизнесмен, — кивнула Машенька на особняк, видневшийся за панорамным окном. — Но он всегда в выходные играет с ними на лужайке или возит куда-нибудь. И мама с ними, а не вылизывает дом целыми днями.
— Мария! — одёрнула Ира. — У Смирновых и домработница, и повариха.
— А у нас почему нет?
— Я не хочу, чтобы в доме были посторонние. И закончим на этом.
— Хочу собаку, — затянул Дима, отворачиваясь от ложки.
— От собаки в доме одна грязь, сынок, и всякие болезни.
— Что-то я не видела, чтобы Смирновы часто болели, — пробормотала Машенька. — А у них три собаки.
— Да что с вами такое сегодня? — Ира отбросила ложку и вышла на террасу. Слова дочери больно зацепили её. Она достала телефон из кармана безразмерного платья. После рождения Димы Ира сильно располнела, а заняться собой времени не было. Пришлось полностью обновить гардероб. Ира взглянула на фото мужа с детьми на заставке экрана и улыбнулась. Мишенька любит их. Иначе и быть не может. Она открыла избранные номера и нажала вызов в строчке «Любимый». Муж не отвечал. «На переговорах, наверное», — решила Ирина и, облокотившись о перила, уставилась на клумбу с астрами. Ира любила эти осенние цветы, и каждый год сама выращивала рассаду.
Телефон брякнул уведомлением. Ира открыла сообщение с незнакомого номера и обомлела. С фотографии на неё смотрела молодая девица, а рядом с ней, положив голову на подушку, мирно спал Михаил. Следом посыпались ещё фотографии, явно сделанные в разные дни. На одной из них Михаил с довольным лицом поедал пиццу прямо из коробки, обнимая разлучницу за плечи. Ира швырнула телефон в клумбу и вбежала в дом. Машинально схватилась за тарелку с недоеденной кашей, смахнула остатки в ведро. Туда же полетела и тарелка. Ира плюхнулась на стул и разрыдалась.
