еще решишь в самоволку уйти! Так, Карев, ты за старшего!
— Есть! — лениво отозвался Артур. По старшинству, он был следующим после Кулагина.
Автобус остановился на обочине, а мы торопливо выбрались наружу.
— Давай, Савельев! У тебя двадцать минут, а я пока в магазин к Лидочке отойду... — Кулагин тут же изменился в лице и взял курс на магазин, где собирал поляну.
Ну, ясно, куда он лыжи навострил... Бабник, хотя самому уже под полтинник.
— Мам, Пап! — крикнул я, двигаясь к родителям.
Увидев меня, они чуть ли не бегом направились ко мне, а впереди всех скакала Настя. Подхватил ее на руки, прокрутил в воздухе и поставил обратно. — Ну, привет, малая! А вымахала-то как! Скоро замуж уже отдавать придется!
— Лешка, сынок! — обрадовалась мама и тут же загребла меня в охапку. — Ты так изменился, стал крупнее. Мужественнее. Шесть месяцев тянулись как бесконечность! Мы так по тебе соскучились!
Подошел и отец.
— Ну-ка, товарищ ефрейтор, пожмите руку сержанту запаса! — скомандовал он, протягивая ладонь.
— Есть! Привет, отец! — я вцепился в руку.
— Ух, полегче, сын! — восторженно усмехнулся он. — Здоров, как бык! На армейских харчах дури-то поднабрал! Молодец!
— Да какой там дури-то. За все время службы, так нормально и не позанимался ни разу. Так, иногда гантелькой побаловался и все.
В общем, мы отошли к ближайшей лавочке и разговорились так, что не то, что двадцать минут, все сорок пролетели незаметно. Вкратце рассказал им обо всех приключениях и происшествиях естественно без ненужных подробностей и упоминаний о связях с КГБ. Мама удивлялась и эмоционально реагировала на каждый «опасный» по ее мнению, момент. Отец молча слушал, иногда поднимая бровь от удивления.
А потом вновь появился патруль из военной комендатуры и снова тот же старший лейтенант по фамилии Жмыхайло.
— Вот, блин! — проворчал я, заметив приближающуюся проблему.
— Что такое? — спросила мама.
— Да так...
— Комендатура?! — уточнил отец.
— Она самая.
Поравнявшись с нами, они остановились с явной заинтересованностью.
— Товарищ ефрейтор! Опять вы? — изумился офицер.
— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант!
— Документы показываем! — осклабился он, глядя на меня, как лисица на петуха.
— Товарищ старший лейтенант, позвольте вам... — начал было отец, но его прервали.
— Гражданин, я не с вами разговариваю, а с военнослужащим. К вам вопросов нет. Можете быть свободны!
— Но...
— Все хорошо, пап, — сказал я, протягивая офицеру военный билет.
— И все? — его лицо даже перекосило от предвкушения предстоящего разбирательства. — А где же ваша увольнительная?
— У меня ее нет. Потому что я не в увольнении.
— Очень любопытно... И как же вы объясните ваше нахождение здесь, почти в километре от предписанного места военной службы?
— А никак! — послышался голос из-за их спин.
Все мы попытались рассмотреть источник голоса, но он появился с другой стороны. Это был прапорщик Кулагин.
— Товарищ офицер Жмыхайло! — с ходу обратился он. — С вами же уже говорили, чтобы не приставали к нашим военнослужащим. Разве нет?
— Не припомню такого, — нахмурился тот. Затем его лицо приобрело странное выражение, которое сложно было объяснить. — Товарищ прапорщик, я, конечно, понимаю, что мы соседи... Но соблюдайте субординацию!
— Как скажете. А Савельева я заберу! Он все-таки мой подчиненный и со мной следует в место постоянной дислокации. Список личного состава у меня имеется. А что касается внешнего вида, так одежда из подменного фонда, мы все-таки из строительного батальона. Парадной формы не носим. Претензии есть?
— Нет. — Жмыхайло молча протянул мне мой военный билет, затем криво улыбнулся, лениво козырнул и двинулся по обратному маршруту.
Оба сержанта милиционера, угрюмо потащились за ним. Было видно, что им уже порядком осточертело целыми днями бродить по железнодорожной станции одним и тем же маршрутом. Вот по Припяти они бы не отказались погулять, а здесь месяцами ничего не менялось, да и смотреть было не на что.
— Добрый вечер, прапорщик Кулагин! — представился «кусок» моим родителям, затем посмотрел на меня. — Савельев, время вышло!
— Товарищ военный, спасибо вам за помо... — начала мама, затем прервалась на полуслове. — Ой, а у вас помада на щеке!
— Да? Где? — спохватился тот, затем принялся усердно тереть левую щеку, где и вправду отпечаталась помада с губ продавщицы Лидочки.
— Ладно, мам, пап! Настя! Давайте уже прощаться, а то и правда, что-то мы затянули... Очень был рад вас видеть! Приезжайте почаще!
— Обязательно. А ну, стой! — скомандовала мама, затем забрала у отца большую сумку и сунула мне в руки. — На вот, это тебе!
— Что это, мам?
— Домашняя еда! — подмигнула Настя. — Булочки, пирожки, котлетки...
— Мам! — улыбаясь, протянул я. — Ну вот зачем?
Сказать-то сказал, а сам уже реально умирал с голоду — скорее всего, прием пищи я уже профукал. Никто специально для меня еду оставлять не будет. Не успел — твои проблемы.
— А ну, цыц! Бери, сказала! — напустила на себя строгий вид мама. — А то обижусь!
— Есть! — отчитался я, принимая сумку. Оттуда тянулся тонкий аромат домашних мясных котлеток. От этого запаха у меня желудок в трубку скрутился.
— Ну все, товарищ ефрейтор! — распорядился Кулагин. — Шагом марш в расположение!
На этом мы и простились...
Обратно в гарнизон строительного батальона мы вернулись, когда было уже почти восемь вечера. Сразу отправился в свою палатку — обнаружил дембелей, балующихся черным чаем и откуда-то скомунизженными пряниками. Последних, кстати, было так много, что создавалось впечатление, будто старики кондитерскую обнесли, где кроме пряников ничего не производили.
— О, Леха! Ты куда пропал? — спросил Серега.
— С родителями встретился. Вот, кстати... На общак, как говорится! — я положил на кровать увесистую сумку с домашними харчами. — Налетайте, только мне оставьте. А то я еще не ужинал!
— Вот это дело! Красавчик!
* * *
Проснулся я под утро, раньше подъема минут на десять. Просто открыл глаза и пытался понять, где я нахожусь и почему так холодно. Обычно, дежурный по палатке не только следил за порядком, но и поддерживал внутреннее отопление, подбрасывая в «буржуйку» новые и новые дрова. Только вот, кажется, что этот самый дежурный где-то заснул.
— Околеть
