Мои ногти впиваются в твердую кожу на его груди, и он в ответ покусывает меня за ухо, царапая кожу зубами. Прежде чем я успеваю потеряться в нем, прежде чем успеваю забыть все, что считала правильным, он отстраняется и смотрит на меня взглядом, который говорит мне, что он менее чем впечатлен.
— Куда ты сегодня ходила, Маленькая птичка?
— В магазин, — пожимаю плечами я, отводя руку назад и сжимая пальцы в кулак.
— А что тебе нужно было в магазине, чего тебе не мог достать кто-то другой? Ты понимаешь, в какой опасности ты сейчас находишься?
Он разговаривает со мной, как с ребенком. И меня это чертовски раздражает.
— Вы подвергли меня опасности, — отвечаю я.
Лекс прищуривает глаза:
— Не дави на меня прямо сейчас.
Я усмехаюсь:
— Мне пришлось пойти в магазин, потому что я женщина, а у женщин, как правило, бывают циклы. Мне нужны были средства, чтобы остановить кровотечение, чтобы она не разлилась по всей вашей красивой мебели.
— Это не объясняет, почему кто-то другой не мог пойти.
Я громко смеюсь, звук настолько дикий в тишине кухни, что сдерживаю себя что бы не подпрыгнуть:
— Ой, извини, твоя правая рука может стрелять в людей и пытать их, но он, кажется, не может пойти и купить женские товары, не зеленея.
Губы Лекса дергаются, он борется с улыбкой. Он смотрит через мою голову на Райкера, оборачиваясь, смотрю, как он пожимает плечами. Жалко.
— И так, чего же ты ждешь? — настаивает он.
Я вздыхаю. Я хотела позвонить Гриффину, как только мы вернулись домой, но Райкер не дал мне ни своего телефона, ни номера. Конечно, я понимала его доводы, но все равно мне надоело, когда мне говорили, что делать.
— Сегодня я видела кое-кого, с кем я когда-то дружила. Он сказал мне связаться с ним, если нам понадобится дополнительная информация.
— Это ловушка. — Лекс хмыкает.
— Вы все чертовы параноики, вы это знаете? — Я кладу руку на бедро. — Я доверяю Гриффину. Вроде.
— Гриффин? — Взгляд Лекса приковывает меня к месту.
О, парень. Вот так.
Глава 28
ЛЕКС
Ревность — не то чувство, с которым у меня был большой опыт. На самом деле, не так уж много того, чего я не имею или чего не получаю; никогда прежде мне не приходилось завидовать. Я знаю, как это выглядит, видел это в действии, но ощущение в моем теле дикое и безумное. Мое сердце сильно бьется, кожу головы покалывает пот, а желудок сводит судорогой — и все это при мысли о том, что в жизни Рен появится еще один мужчина.
Тот, кому она, так сказать, доверяет.
Доверие — непостоянный зверь: как только вы отдадите его кому-то, он получит власть над вами. Они могут сломать тебя. Предать тебя. Убить тебя. И вы слепы из-за этого доверия.
Очень мало людей, которым я доверяю. Я могу пересчитать по пальцам, кто они, и то только потому, что они доказали свою состоятельность.
Рен не понимает.
Она доверяет слепо. Свободно. Но она не понимает последствий неуместного доверия, особенно в этой жизни.
Гриффин из ее старой жизни, связанной с Валентайном, и если я что-то и узнал об этом человеке и его людях, так это то, что все они, я имею это в виду, все они — змеи.
Я вижу момент, когда Рен решает дать отпор. Я начал многое узнавать об этой женщине, ее жестах, ее триггерах, и когда ее позвоночник выпрямляется, а края ноздрей раздуваются, я знаю, что она вот-вот плюнет ядом.
— Не смей, — кипит она.
Я ухмыляюсь, ревность немного утихает.
— Что не так, Маленькая птичка?
— Вот это, — она машет рукой, — вся эта ревность. Ты не должен ревновать, мудак. Я знаю Гриффина много лет. Годы. Я доверяю ему.
— Как будто ты не доверяла Лоусону?
Ее голова откидывается назад, и она наносит удар, ее рука бьет меня по лицу. Боль острая, по щеке и линии подбородка пробегает покалывание. Медленно я откидываю голову назад и смотрю на нее сверху вниз. Райкер собирается вмешаться, но я слегка покачиваю головой и делаю шаг вперед.
— Не дави на меня, Рен, — рычу я.
Она делает именно это. Она бросает на меня весь вес своего тела, пытаясь оттолкнуть меня, но ее хрупкому телосложению это не по силам. Я хватаю ее, прижимая к груди, отодвигая к ближайшей стойке, удерживая ее руки.
Она мечется, но в конечном итоге не может вырваться от меня. Никогда не сможет.
— Ты чертов мудак. Я тебя ненавижу!
— Нравится тебе это или нет, — борется она, и мне приходится приспосабливаться, чтобы удержать ее на месте, — теперь ты часть этого. Ты должна подвергать сомнению все и вся. Лоусон вырастил тебя, он, черт возьми, вырастил тебя и пытался тебя убить!
— Это твоя ошибка!
Так и есть. Это было правдой.
Но сейчас с этим ничего не поделаешь.
— Пока не об этом, Рен, кто угодно, я имею в виду вообще кто угодно из твоей прошлой жизни, они больше не существуют. Все, кто у тебя есть — это враги.
— А ты? Ты мой враг? — Она плачет.
— Нет, птичка, я тебе не враг.
— И что? — Маниакально смеясь, слезы катятся по ее лицу. Я не совсем уверен, что она вообще осознает, что плачет, но ее губы дрожат, глаза тускнеют, и что-то переворачивается во мне. Как будто лезвие ножа воткнули мне в живот, а затем вывернули.
— Ты мой рыцарь в сияющих доспехах? Ты здесь, чтобы спасти меня, а потом будем жить долго и счастливо?!
Райкер тихо выходит из-за стола, забыв о нашей предыдущей конфронтации, поглаживая опухшую губу и разбитую бровь. Он смотрит на меня со смесью шока и беспокойства? Он, конечно же, не думает, что эта мелочь может причинить мне
