сгореть. Повинуясь инстинкту, я направляюсь к двери в подвал. Она все еще открыта.
Мое сердце в панике колотится, когда я смотрю вниз, в темное хранилище, где Алекс держал меня почти месяц. Из чрева ямы доносится едкий запах огня и мокрой сажи. Я не спущусь туда. Отвожу взгляд и продолжаю осматривать обломки, зная, что ищу, и почему-то боюсь, что найду.
Три недели назад я почувствовала предательское покалывание в затылке, характерный внутренний сигнал хищника и жертвы о том, что за мной наблюдают.
Может быть, это паранойя.
Последствия тех недель, которые я провела в плену у сумасшедшего ученого, безусловно.
Затем было обнаружено первое тело, и я больше не могла сбрасывать со счетов свои подозрения.
Смерть одного из моих объектов мести не вызывает тревоги, но уже двое были убиты при подозрении на «ограбление» и множество ножевых ранений…
Это более чем подозрительно.
Это крик из могилы.
Я никогда больше не засну, если не увижу доказательства собственными глазами. Я никогда не поверю, что он не стоит за углом и не наблюдает. Ждет.
И я отказываюсь жить в страхе.
Если Алекс сгорел заживо в этом пожаре, я хочу увидеть его кости.
Я хочу, чтобы они рассыпались в прах под моими сапогами, когда я буду по ним ходить.
Ненависть — это новая эмоция для меня. Я привыкла к безразличию, и этому темному, всепоглощающему чувству, пожирающему меня изнутри, нужен выход. Несмотря на то, что я всю свою жизнь изучала человеческие эмоции, чтобы имитировать их, я никогда не осознавала, что их можно испытывать одновременно.
У каждой эмоции есть сеть под-чувств, которые борются за доминирование.
Это сложно и утомительно. Неудивительно, почему большинство людей сбивают меня с толку; они сами понятия не имеют, что чувствуют большую часть времени.
Я стряхиваю утомительные мысли и продолжаю обыскивать. Чтобы добраться сюда, я применила навыки, которые когда-то использовала для возмездия своим клиентам. Я разыскала водителя эвакуатора. У него на стоянке все еще стоял маленький двухдверный грузовик Алекса. Взяла напрокат машину, поехала прямо туда и достала из бардачка регистрационный номер. Адрес был указан в ближайшем городе — так что это дало мне отправную точку.
Бегство из охваченного пламенем дома с невменяемым сумасшедшим, который только что разрушил свою комнату с часами, заставляет забыть важные детали, например такие, как мне удалось сбежать. Я помню, как выбралась из хижины. Ехала на грузовике через лес. Добравшись до остановки, я вызвала службу эвакуатора. Но более мелкие детали — это дымка, затуманенная адреналином и обостренными эмоциями.
Как только я пошла в лес, пейзаж начал становиться знакомым, и я поняла, что нахожусь на правильном пути. Как будто какая-то сила влекла меня обратно на Гору Дьявола.
Я провожу пальцами по обугленной балке. Обожженная, почерневшая древесина грубая и абразивная. Раньше я была такой же, как это дерево, сгоревшей, поврежденной, но сильной. Я привыкла встречать любую напряженную ситуацию со спокойным и невозмутимым поведением, и я бы сделала той ночью все по-другому, если бы не эмоции, которыми Алекс проклял меня.
Мои пальцы сжимают обломок балки. Деревяшка отламывается, и я крошу ее в ладони, роняя пепел на землю.
Смотрю на черные мазки, на то, как грязь покрывает бороздки на моей ладони.
Вытирая руку о джинсы, я иду к центру дома, туда, где, как мне кажется, располагалась темная комната Алекса. Где я видела его в последний раз.
Мое сердце бьется быстрее. Я в ужасе от того, что обнаружу останки Алекса, но еще больше я боюсь не найти их.
Я не спала ночами с тех пор, как сбежала. Недосыпание может нанести ущерб разуму, может заставить усомниться в реальности. Во мне закрадывается ужасный страх, что каким-то образом я сделала это со своими прошлыми объектами мести. Или еще хуже…
Алекс запудрил мне мозги — я совершала поступки, ужасные поступки — но я уже не тот человек. На что я способна? Серийное убийство? Могу ли я убить человека и забыть это, как один из ночных кошмаров?
Нет, эти мысли надо отбросить. Еще не время.
Кошмары прекратятся, как только я в буквальном смысле похороню прошлое. Несмотря на все, что я выстрадала, несмотря на свои самые мрачные страхи, Алекса нужно упокоить.
Чем глубже я иду в руины, тем больше растет мое беспокойство. В голове пульсирует, и я дотрагиваюсь до виска, отмечая шероховатость рубцовой ткани. Кожа покрылась волдырями от электродов. Как будто чем ближе я подбираюсь к тому, чтобы найти его, тем сильнее становится боль.
После часа поисков я ничего не нахожу. Ни обугленной плоти. Ни костей.
Ни тела.
Нет никаких останков, кроме этого мертвого дома.
Чувство страха пронзает позвоночник, мышцы напрягаются, а кожа становится горячей.
Я могла бы порыться под обломками. Я могла бы покопаться под этой полуразрушенной кучей и обыскать лес. Но, в конце концов, я лишь еще больше испачкаюсь, потому что мои кошмары реальны. Страх, что за мной наблюдают, — это не какая-то чушь типа посттравматического синдрома.
Сумасшедшего ученого здесь нет.
Я следую за останками дома, как по чертежу, пробираясь через узкое пространство, ведущее к задней части, где останавливаюсь и смотрю на лес.
Там, где кустарник вдоль линии деревьев был расчищен от огня, появляется маленький сарай. Тревога сжимает мои нервы, когда я приближаюсь к строению. Я вижу следы на мокрой от дождя земле.
Двери сарая открыты, внутри пусто, но улики на земле указывают на то, что здесь хранилось. Алекс держал на территории второе авто. Хотя, судя по следам шин, это был мотоцикл.
— Сукин сын.
На дереве над головой щебечет птица, и я вздрагиваю, прижимая руку к груди. Резко оборачиваюсь, переводя взгляд с хижины на лес. Гнев пробивается сквозь тревогу. Я опускаю руку и сжимаю пальцы в кулак.
Есть одна вещь, которую я усвоила за то короткое время, что провела с этими приводящими в бешенство эмоциями, единственный способ контролировать их — сосредоточить всю свою неуверенность и страх — и превратить их в острую ярость.
Так что, я направляю всю ярость на Алекса.
Достаю телефон и проверяю время, убеждаясь, что успею добраться до аэропорта. От одного быстрого взгляда на время у меня учащается пульс. Я больше никогда не буду смотреть на часы по-прежнему.
Алекс многое испортил. Прежде всего, карьеру, которую я любила.
Я не бралась за новую работу мести со времен Леноры Дейвернс. Она была моим последним клиентом. Она разорвала все связи со мной, и я удалила
