Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
Я вспомнил вечеринку в саду моего брата во Франции. Когда французские фермеры поймали Бо за кражей курицы, Серж во всеуслышание заявил, что его дети на такое не способны. «Его дети», — сказал он, не делая различий.
Потом я подумал о приюте для животных. Забирая оттуда собаку или кошку, ты тоже не знаешь, что за жизнь была у них до тебя: били ли их или целыми днями держали взаперти. Не важно. Если ты не в состоянии справиться со своим питомцем, ты просто-напросто возвращаешь его в приют.
Статью завершал вопрос: кто скорее отвернется от своего неуправляемого или отбившегося от рук ребенка — биологические родители или усыновители?
Я знал ответ, но сначала показал статью Клэр.
— Как ты считаешь? — спросил я после того, как она ее прочла.
Мы сидели на кухне, доедая завтрак. Солнечный свет падал в сад и на разделочный стол. Мишел уехал играть в футбол.
— Я часто думала, стал бы Бо шантажировать своих братьев, будь они родными, — сказала Клэр. — Конечно, родные братья и сестры часто ссорятся, иногда вообще не желают общаться. И все же… Если речь заходит о жизни и смерти, то они стоят друг за друга горой.
И тут Клэр засмеялась.
— Ты что? — спросил я.
— Ничего, ну и речь я толкнула! — сказала она, все еще смеясь. — Про братьев и сестер. И главное — кому!
— Да, — сказал я и тоже рассмеялся.
Мы немного помолчали. Лишь иногда встречаясь взглядами. Как муж и жена. Как две части счастливой семьи, подумал я. Да, нам пришлось пройти через серьезные испытания, которые в последнее время я все чаще сравнивал с кораблекрушением. Счастливая семья пережила кораблекрушение. Не хочу сказать, что семья от этого стала счастливее, но, во всяком случае, и счастья своего она не утратила.
Клэр и я. Клэр, Мишел и я. Мы были вместе. Мы выстояли перед тем, чего раньше с нами еще никогда не случалось. Не важно, что переживали мы эти события каждый по-своему. Нам не надо знать друг о друге абсолютно все. Тайны счастью не помеха.
Я вспоминал о вечере, когда закончился наш ужин. Какое-то время я был дома один, а потом пришел Мишел. У нас в гостиной стоит старинный деревянный комод, где Клэр хранит свои вещи. Выдвигая первый ящик, я чувствовал, что пожалею о том, что делаю.
Должно быть, я подумал о том времени, ког да Клэр лежала в больнице. Однажды ее обследовали в моем присутствии. Я сидел на стуле у изголовья кровати и держал ее руку. Врач предложил мне посмотреть на монитор, пока моей жене вставляли то ли катетер, то ли зонд, то ли камеру. Я мельком взглянул на экран, но тут же отвернулся. Не то чтобы меня покоробило изображение на мониторе или я боялся грохнуться в обморок — нет, здесь было что-то другое. У меня нет права, подумал я тогда.
Я хотел было прекратить поиски, но тут обнаружил то, что искал. В верхнем ящике валялись старые солнцезащитные очки, браслеты и серьги, которые она никогда не носила. Во втором ящике были сложены всякие документы: свидетельство о членстве в теннисном клубе, страховой полис на велосипед, просроченное разрешение на парковку, конверт с названием больницы в левом нижнем углу.
Больницы, где Клэр оперировали и где Клэр рожала.
«Протокол амниоцентического исследования» — гласили печатные буквы на листе бумаги, который я достал из конверта и развернул. Под этой надписью стояли два квадратика — «мальчик» и «девочка».
Квадратик с «мальчиком» был отмечен галочкой. Клэр знала, что у нас будет мальчик, промелькнуло у меня в голове. Но не рассказала мне об этом. Вплоть до последнего дня перед родами мы еще вместе подбирали имя для девочки. С мужским именем мы определились уже давно, еще до беременности Клэр. Но если бы родилась девочка, мы назвали бы ее Лаурой или Юлией.
Бланк был заполнен от руки — множество цифр; несколько раз я наткнулся на слово «хорошо».
Внизу в таблице, размером примерно пять на три сантиметра, перечислялись «особенности». Таблица была полностью исписана тем же неразборчивым почерком, что проставлял цифры и галочку.
Я принялся читать. И тут же остановился.
На этот раз я не посчитал, что не имею права. Нет, тут было нечто другое. «Нужно ли мне вообще об этом знать? — спросил я себя. — Хочу ли я знать? Станет ли наша семья от этого счастливее?»
Под заполненной от руки таблицей располагались еще две строчки: «решение врача/больницы» и «решение родителей».
Напротив «решения родителей» стояла галочка.
Решение родителей. Не решение родителя и не решение матери. Там стояло «решение родителей».
Эти два слова останутся со мной навсегда, подумал я, спрятав листок обратно в конверт, который я положил на место, под просроченное разрешение на парковку.
— «Решение родителей», — сказал я вслух, задвигая ящик.
После рождения Мишела все, включая родителей и ближайших родственников Клэр, в один голос твердили, что наш сын — моя копия. «Копия!» — восклицали посетители родильной палаты, стоило мне поднять Мишела из колыбельки.
Клэр тоже улыбалась. Столь разительное сходство отрицать было невозможно. Позже, когда Мишел стал постарше, в его лице проявилось едва уловимое сходство с матерью. Прежде всего — глаза и ложбинка между верхней губой и носом.
Копия. Задвинув ящик, я прослушал сообщение на автоответчике нашего домашнего телефона.
«Привет, солнышко! — раздался голос моей жены. — Как у тебя дела? Не скучаешь?» В повисшей тишине отчетливо слышались характерные ресторанные звуки: гул голосов, звон тарелок. «Нет, мы еще выпьем кофе и через час будем дома. Так что у тебя еще есть время убраться. Что ты ел на ужин?»
Снова тишина. «Да…» Тишина. «Нет…» Тишина. «Да».
Меню в нашем телефоне я знал досконально. При нажатии цифры «три» сообщение стиралось. Мой большой палец уже приблизился к кнопке с цифрой «три».
«Пока, солнышко. Целую».
Я нажал на кнопку.
Через полчаса вернулся Мишел. Он поцеловал меня в щеку и спросил, где мама. Я сказал, что она придет позже и что я потом ему все объясню. Я заметил, что костяшки на левой руке Мишела ободраны — он, так же как и я, был левшой — и на запястье также запеклась кровь. Только теперь я оглядел его с головы до ног. Над левой бровью кровь, куртка и белые кроссовки облеплены засохшей грязью.
Я спросил, как все прошло.
И он мне рассказал. Он рассказал, что «Люди в черном 3» удалены с YouTube.
Мы все еще стояли в коридоре. В какой-то момент Мишел прервал свой монолог и посмотрел на меня.
— Папа! — сказал он.
— Что? Что случилось?
— Ты опять!
— Что?
— Ты сияешь как медная пуговица! Ты улыбался даже тогда, когда я в первый раз рассказывал тебе про банкомат. Помнишь? В моей комнате. Когда я дошел до настольной лампы, у тебя улыбка стала до ушей и не исчезла даже при упоминании о канистре.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
