бежать или сражаться? Или пойти на хитрость, сделать вид, что смирилась, а потом… Давно они с мужем так не пугались. Начали уже привыкать к спокойной легальной жизни. Никогда нельзя расслабляться. Внезапный удар в расслабленное брюхо — хуже нет. У Ильтена чуть не случился новый приступ. А не из-за того ли приступа, что был в больнице, звонят сейчас в дверь? Выследили и пришли за женой…
Безопасникам еще повезло, что Тереза, цепляясь за свое чудом обретенное положение официально замужней женщины, решила действовать по сценарию «приличная домохозяйка, разгневанная вторжением незваных гостей в неурочный час», а не «загнанная в угол львица». Копы были всего лишь цветисто обруганы, а не избиты с порога до состояния, плохо совместимого с жизнью. Ценить надо. Но они остались не в курсе противоположной грани альтернативы, потому не оценили. Обиделись, остолопы. Однако, зная характер госпожи Ильтен, взыскивать за оскорбление должностных лиц не стали, и ладно.
Бледный Ильтен, потея от слабости и моргая от недосыпа, вынужден был пригласить визитеров на кухню и предложить чай. Допросники разобрали чашки — старший взял белую с белым горошком, младший полностью красную, — и задали вопрос: верно ли, что он отказал некоему господину Велансу в приеме заявления?
Этакого Ильтен не ожидал. Он был готов к каверзным вопросам о здоровье, к наездам насчет отношений с господином Маэдо, даже — с холодком в груди — к тому, что вскрылось былое, и сейчас ему вменят кражу женщины… Но какое-то заявление какого-то Веланса?
— Вы вломились ко мне среди ночи из-за непринятого заявления? — неверяще возмутился Ильтен. — Что за бред!
— Отвечайте. — Старший подул на горячий чай, не среагировав на тон.
— Неужели вы полагаете, будто я помню каждого, кто приносит заявление? — Ильтен раздраженно пожал плечами.
— Этого вы запомнили бы, — мрачно произнес старший, и младший по его знаку сунул Ильтену планшет с фотографией.
Чудо чудное: Ильтен и впрямь узнал этого типа с полувзгляда. Высокомерный субъект, однако не в этом дело: снобов в Тикви предостаточно, удивить этим сложно, и для них находятся подходящие женщины не чаще и не реже, чем для остальных. Но он весь был какой-то дерганый, словно под дозой. Ильтен долго наблюдал за ним через полупрозрачную дверь. Одежда дорогая, вид здоровый — наркоманы не такие. Он заподозрил психическое расстройство. Пригласил в кабинет. Клиент разговаривал грубо и импульсивно, порывисто жестикулировал, курил, несмотря на написанный на дверях и несколько раз произнесенный запрет. Пытался грозить: мол, если будут долго тянуть с женой, он всех из-под земли достанет и ее же, землю, заставит жрать. И Ильтен отложил его заявление.
— Да, я не принял у него заявление, — подтвердил он. — Мужчина вел себя неадекватно, и я попросил у него свежие результаты обследований психиатра и нарколога.
— И тем самым смертельно его оскорбили, — кивнул старший.
— Возможно, он так и счел, — согласился Ильтен. — Но я был в своем праве. Моя обязанность — всесторонне убедиться в том, что для подачи заявления нет противопоказаний.
Клиент устроил скандал. Разбил вазу, обещал, что «это хамло» сгниет в могиле. Ильтен с трудом его выдворил, решив про себя: даже если он притащит справки и заявление придется принять, Ильтен поставит ему самый низкий приоритет. Ни одной женщине он не мог пожелать угодить в жены к этому моральному уроду.
— Господин Веланс собирался вас убить, — сообщил следователь. — Нанял киллера, причем не так чтоб задешево…
Когда у человека с таким характером много денег — пиши пропало. Иной бы поорал, поплевался и остыл, чтобы с новыми силами портить жизнь другим. Но если с детства привык, что все твои капризы исполняются, «убью гада», сказанное в сердцах, легко превращается в план действий. Почему бы нет, коли средства позволяют?
— …А он промахнулся, — закончил младший.
Маэдо был даже слегка разочарован. По телевизору уже раззвонили, что криминальный элемент пытался прикончить непримиримого безопасника, а выходит, все не так. И опровержение давать как-то неловко и глупо. И, наверное, не надо, решил он. Ильтену это неважно, а городскому управлению — одним конфузом меньше.
Кто бы мог подумать, что у Ильтена такая опасная работа. Казалось бы, скромный служащий насквозь мирной компании… А присмотреться — приемщик заявлений держит пальцы на горле чужой судьбы. От него зависит, будет ли у кандидата хотя бы шанс обрести жену. И благо, что Ильтен на своем посту честен, а то ведь какие злоупотребления можно замутить… Маэдо задумался о том, что стоило бы поинтересоваться в других регионах, нет ли там клиентов, обиженных приемщиками заявлений, или фактов шантажа и вымогательства. С другой стороны, чужие регионы — не его территория. Пока.
Терзало сожаление, что заказчик убийства, скорее всего, настоящего наказания избежит. Явно психически ненормальный. Увезут его в специальную больничку с высокими заборами под током и будут лечить трудотерапией, но это не каторга. Даже обидно: вежливый и адекватный киллер, честно выполнивший свою работу, будет надрываться на астероидах, а этот насквозь неприятный асоциальный тип просвистит мимо. Впрочем, не настолько обидно, чтобы отмазывать киллера. Надо было думать, какую профессию выбирает.
Ильтен после разговора со следователем имел бледный вид. Испарина на лбу, руки подрагивают. Хоть и выяснилось, что не по его душу легавые явились, стресс не проходит. Тереза сунула ему питье из лечебных трав и вспомнила про доктора Нихеса. Вот оно, решение проблемы Ильтена. Нихес не выдаст, потому что сам боится загреметь в места отдаленные.
Доктор был на дежурстве. Юлил и оправдывался. Зря, конечно: Тереза и сама понимала, что с работы так просто не сбежать. Либо надо везти Ильтена к нему — то есть в больницу, чего по понятным причинам хотелось бы избежать, — либо ждать, когда он освободится.
— Возьмите с собой все необходимое, — напомнила Тереза. — Рино нужно сделать кардиограмму.
Нихес вздохнул, но возражать не стал.
Доктор прибыл утром, невыспавшийся и квелый. В руках — большой саквояж с оборудованием, в глазах — обреченность. Ясно как день, что больше всего в этот час доктору хочется отправиться домой, понежиться в ванне и завалиться спать, но он вынужден делать то, на что подписался.
— Господин Ильтен. — Доктор чуть поклонился пациенту. Тот вставать не стал, только кивнул.
Нихес распаковал прибор, а с ним — инструкцию. Почитал, включил. Снова уткнулся в буклет, принялся разматывать провода с электродами. Деликатно попросил Ильтена лечь; поминутно сверяясь с буклетиком, приладил электроды. Первый раз он, что ли, кардиограмму снимает? Неужто доктора не опускаются до такой прозы жизни, как обследование больных, а всю практическую работу за них делает
