я заберу тебя! Ты будешь с ними… ты останешься со мной».
От шелеста неживого жестокого голоса бросало в дрожь, и ноги сами несли ее к двери. Но стоило девушке сделать хоть шаг — становилось еще хуже: она словно попадала в тягучий сироп и бултыхалась в нем, тщетно пытаясь сбежать. Она сопротивлялась изо всех сил и медленно, словно через трясину, ползла к выходу. Но чем яростнее была эта борьба, тем сложнее становилось двигаться, тем быстрее ее настигали. Она пугалась до полусмерти и мгновенно просыпалась, так и не взглянув в лицо своему страху.
Но в этот раз все было по-другому. Во сне она видела солнце, огромное и жаркое. Ярко-синее небо и море, ему под стать: бескрайняя водная гладь, спокойная, прозрачная, как стекло. Маленький островок, весь из белого мрамора, словно плыл по поверхности воды. Откуда он взялся посреди безбрежной синевы, где не разглядишь ни дна, ни суши? Но бездонная глубина морских вод совсем не пугала. Напротив, она оставалась спокойной и прекрасной. Высокие колонны переливались на солнце перламутром. Но сколько бы ни старалась, она не могла дотянуться до них — девушка была слишком высоко. Она летела над водой, словно птица.
Вероника проснулась, улыбаясь, впервые не испытывая жгучего и вездесущего голода. Выстывший за ночь лес леутывал сумрак.
Стараясь не разбудить козерога, Вероника поднялась на ноги и бесшумно спустилась вниз по берегу ручья. Как необычно — она посреди дремучего ночного леса, а привычного страха как не было, так и нет. Конечно, он обязан прийти вместе с холодным ветром и принесенными им пугающими звуками, но и они будто бы растворились в темноте, уступив место лишь мерному журчанию родника.
Живая, поблескивающая в темноте вода, весело бегущая по камням, заполняла небольшую запруду. Ее непроницаемо-черная гладь сверкала и переливалась. Девушка подошла ближе и, присев на моховую кочку, опустила руки в прохладную глубину. Вода, казавшаяся ей черной, в действительности была такой прозрачной, что Вероника могла различить очертания камней, лежащих на дне, и пучки длинных, легко колышущихся водорослей.
Недолго думая, девушка скинула с себя отсыревшую за ночь одежду и окунулась в воду с головой. Холод не обжигал, она почти его не чувствовала. Её окружало лишь ощущение легкости и свежести. Девушка перекувырнулась в воде и замерла, раскинув руки, словно крылья в полете. Так же, как в своем прекрасном сне.
Вероника открыла глаза и взглянула через прозрачную толщу воды. Что это ярко вспыхнуло над ней, ведь небо закрыто тучами? Может, она приняла за свет отблески ряби на воде?
Нет, это зажегшаяся в вышине звезда. Единственная и потому такая яркая. Белый свет путался в переплетении черных ветвей. Облетевшие кроны мертвых деревьев, словно когтистые лапы, тянулись к белому огоньку. Не достанут, нет у них такой силы, она слишком высоко…
Девушка вынырнула на поверхность, лес встретил ее сумраком и тишиной. Никаких звезд на небе не было и в помине, но эта мелочь просто не могла поколебать ее в такое прекрасное утро. Небесный свет исчез… ну и что с того? Звезда наверняка осталась на своем месте, просто девушка перестала ее видеть. Дождевые облака снова закрыли небо, но это не мешает звезде светить. И откуда она взяла, что это утро прекрасное или чем-то отличается от множества других? Просто ей было спокойно и радостно — вот и весь секрет.
Девушка вернулась назад, к устью ручья, и устроилась рядом с козерогом. откуда она взяла, что это утро прекрасное или чем-то отличается от множества других? Просто ей было спокойно и радостно — вот и весь секрет.
Будто не замечая льющейся с нее воды, она медленно разбирала мокрые волосы. Так странно… раньше Вероника боялась замерзнуть. Почему? Она вся мокрая, но ей совсем не холодно. Наоборот, руки и ноги буквально пылали жаром. Девушка тряхнула мокрой головой и тихо засмеялась.
Сильваер навострил уши:
— Я боялся за тебя, дитя, теперь я спокоен. Ты выбрала верную тропу. Я могу тебе помочь, только если ты позволишь мне это сделать. Теперь тебе станет лучше.
Вероника не понимала, когда и что она выбрала, но после вчерашнего разговора с козерогом ей действительно стало легче. Невидимые тиски, сковывающие ее, медленно разжимались, она практически ощущала это движение. Она почувствовала себя такой свободной… если бы не…
Покопавшись в своих вещах, девушка выудила из кармана резной черепаховый гребень. Она долго вертела его в руках, разглядывая замысловатую резьбу, зеленоватые и золотистые переливы на тонкой, безупречно выполненной вещице. Гребень — единственное, что она забрала с собой из крепости, не считая кольца с алым камнем и своих глупых воспоминаний.
Ведь она могла быть там счастлива, почему осознание этого пришло так поздно? А теперь… Конечно, теперь ей есть с чем сравнить… И есть чего бояться… Девушка торопливо расчесала волосы, заплела их в косу и оделась.
Все ее вещи, изорвавшиеся и промокшие, давно пришли в негодность, тяжелые зимние ботинки были слишком жаркими и неудобными, и, судя по их состоянию, Вероника вскоре останется босиком. Но заменить испорченную одежду и неудобную обувь было нечем. Она не станет копаться в грудах истлевшего мусора, разбросанного у дорог, и уж точно не зайдет ни в один из этих жутких домов… От одних только мыслей об этом ей делалось нехорошо.
Девушка быстро взглянула на козерога, а потом подняла с земли длинную серебряную прядь его гривы.
— Хочешь, я буду расчесывать тебя? — спросила она тихо, вынимая листья и веточки из струящейся в ее руках серебряной волны.
— Зачем? — Сильваер поднял голову и взглянул на Веронику. Казалось, впервые за все время их знакомства в его глазах, кроме неисчерпаемой безмятежности, читалось еще и нескрываемое удивление.
— Ты заботишься обо мне, носишь на своей спине, охраняешь меня, когда я сплю. Я бы давно пропала без тебя… — Девушка деловито встряхнула серебристую прядь, разбирая пальцами тугие косы, облепленные цепкими комками сухого чертополоха. — Я хочу позаботиться о тебе, как умею. Я больше ничего не могу.
Вероника подняла руку к лицу, разглядывая пару выпавших серебряных нитей. В ее новой опасной жизни, в этом страшном мире ей необходимо обзавестись каждодневными обязанностями, выполняя которые, она будут ее успокаивать. Кажется, одну она только что нашла.
Сильваер прикрыл глаза и потянулся.
— Знаешь, меня еще не касался человек, никто, кроме тебя. Это необычно, но приятно. — Козерог резко вскинул свою великолепную голову, заставив девушку вздрогнуть. — Я согласен, дитя, ты можешь заботиться обо мне, если этого хочешь.
— Спасибо, что доверяешь мне, — воодушевленно проговорила Вероника,
