портмоне и извлек из него пару червонцев — аванс на первоначальное обзаведение. Ну что, вы готовы?
Клейст оказался настоящим сокровищем. Он досконально знал устройство и конструкцию мобилей, и его советы несказанно облегчали и ускоряли работу. Мы вдвоем за остаток дня разобрали фургон и при этом не особо умотались. А вечером, после бани, черпая пшенную кашу с салом из глиняной миски деревянной ложкой, он сказал:
— Владимир Антонович, вы даже представить не можете, насколько я вам благодарен. Вы ведь в буквальном смысле спасли меня. Спасли от смерти или, возможно, от куда более худшей участи. Вы вернули мне веру в себя и, что гораздо важнее, веру в человеческое благородство. Да, вы воистину благородный человек, и мне очень стыдно сейчас, что прежде я думал о вас плохо. Спасибо вам, и да хранит вас Господь.
И он, как давеча мадам Грижецкая, перекрестился.
Сидевшие с нами за столом дети, слушая эту проникновенную речь, только глазами хлопали. Да и я несколько оторопел: не думал я, что этот человек способен на подобные пафосные высказывания. Мне захотелось чем-то ему ответить, но подходящие слова как-то не находились. И тут меня словно подбросило:
— Идемте, Николай Генрихович. Идемте, я хочу вам кое-что показать. Не бойтесь, это недолго, каша остыть не успеет.
Клейст, недоумевая, поднялся из-за стола и последовал за мной.
Я отпер ворота сарая и зажег на стенах электрические светильники.
— Смотрите.
Бывший гонщик замер.
— Это же… откуда он у вас?
— Полиция после вашей аварии решила отправить его в утиль. А я упросил старшего инспектора Охотина отдать его мне.
— В таком случае зачем вы мне его показываете?
— Затем, что у меня к вам есть предложение, которое вас наверняка заинтересует.
— Я весь внимание.
— Скажите, дорогой мой Николай Генрихович, какие гонки в нашей империи самые крупные и престижные?
— Вы и сами это знаете! Большие императорские гонки. Приз в них сумасшедший — миллион рублей за первое место. Там соревнуются крупнейшие и известнейшие фирмы, даже войти в двадцатку лучших — уже большое достижение. Каждый гонщик стремится если не победить, то хотя бы раз в жизни принять в них участие.
— Так вот, я предлагаю вам совместно сделать из вашего бывшего мобиля такого монстра, который на больших императорских гонках в клочья порвет всех конкурентов и не оставит им даже шанса на победу. Ну что? Вы согласны?
Глава 19
«Большие императорские гонки», — размышлял я, пока влекомая гнедой лошадкой коляска неторопливо катила меня к городскому особняку баронессы Сердобиной. Заманчивая перспектива. И тебе приз, и тебе пиар. А ведь если бы не Клейст, я бы о них и не узнал. Вернее, узнал бы, но намного позже, когда закончил бы с организацией мастерской, наладил дело, обеспечил стабильный доход, а в итоге не успел бы подготовиться. Конечно, через год или два я бы рискнул. Но кто знает, какими путями и темпами пойдет прогресс в конструкции мобилей. Может, к тому времени мои «тайные знания будущего» уже станут обыденной повседневностью. Нет, надо поспешить. Пусть на коленке, полукустарно, но сделать из рядового, в общем, мобиля нечто, действительно опережающее местный уровень развития наземной техники.
— Приехали, барин, — прервал мои размышления голос извозчика. Целковый с вас.
Наглость водителя кобылы подействовала на меня так же, как на быка революционные шаровары.
— С каких щей? На полтинник сговаривались.
— Так это, барин, овес нынче дорог, прибавить бы надо.
— На овес гривенника за глаза хватит, а на пропой тебе и полушки не дам. А лучше всего покупай мобиль, и сшибать копейки на овес не придется.
Не обращая внимания на недовольную рожу мужика, высыпал ему в горсть несколько монеток и вошел в предупредительно открытую лакеем дверь. Отдал прислуге плащ и цилиндр, предъявил мажордому приглашение и, следуя его указаниям, поднялся на второй этаж в малую гостиную.
Комната не поражала таким великолепием, как бальная зала в загородном особняке, но при этом была хорошо отделана и со вкусом обставлена. Стол с бутылками и закусками стоял у дальней стены, и всё немаленькое пространство было освобождено для танцев. В одном из углов расположился струнный квартет, а на установленных вдоль стен диванах разместились гости, трое мужчин и три женщины. Большинство из них я видел на балу, но непосредственно ни с кем не общался.
Баронесса встретила меня у двери. Наряд ее меня поразил: я привык, что дамы надевают довольно скромные туалеты, оставляя открытыми лишь кисти рук и шею. Исключение — балы, где дозволяется оголить плечи и, частично, грудь. Кажется, в начале века дамское платье должно было стать короче, но на улицах Тамбова я не видел подтверждения этому. Тем сильней оказался мой шок при виде хозяйки вечера.
Она была одета в длинное платье с глубоким вырезом, свободно ниспадающее с плеч и струящееся почти до самого пола. Лишь на талии оно было перехвачено тонким пояском, подчеркивающим стройность и изящество фигуры. Черный шелк резко контрастировал с мраморной белизны кожей женщины, придавая ей сходство с античной скульптурой. Завершал наряд гарнитур из серебра с черными бриллиантами. В ярком электрическом свете камни блестели так, что я на секунду прикрыл глаза.
— Что с вами, Владимир Антонович, — обеспокоенно произнесла баронесса.
Я поклонился.
— Ничего страшного, Александра. Просто меня ослепило сияние ваших глаз.
Женщина улыбнулась, показывая, что мой комплимент был принят вполне благосклонно.
— Добрый вечер. Рада, видеть вас в своем доме, — сказала она своим нежным мелодичным голосом, протягивая руку для поцелуя. — Идемте, я познакомлю вас с гостями.
Я почтительно приложился губами к затянутому в черную шелковую перчатку изящному запястью и отправился следом. И тут меня ждало новое испытание: едва баронесса сделала шаг, как в открывшемся разрезе, идущем от середины бедра, показалась идеальной формы нога в черной сеточке чулка. Надеюсь, мне удалось скрыть свое изумление. С другой стороны, для танго и нужно нечто подобное: воплощенная в танце страсть не терпит ограничений.
Баронесса вывела меня на середину комнаты.
— Дамы и господа! Представляю вашему вниманию моего сегодняшнего гостя Владимира Антоновича Стриженова. Кто-то из вас уже знает его, а для прочих — это замечательный гонщик, великолепный танцор и весьма галантный кавалер. А это, — обращаясь ко мне добавила она, поведя рукой в сторону любителей танго, — мои друзья.
Мы сделали два шага к ближайшему дивану.
— Барон Николай фон дер Остен-Сакен с супругой Анастасией.
Брюнет с тонкими усиками на породистом холеном лице чуть склонил голову, обозначая поклон.
