на миллионы километров. Мысли текли медленно, тягуче. Не было слов. Были ощущения слов. Не было мыслей, были образы. Словно немые, мы показывали друг другу цветные зыбкие картинки, и понимали кто, что имел в виду.
– Я Солнцем в Крыльях блестеть буду, а ты радоваться – так?
– Буду. Правда – буду, только подождать надо.
– А, чего подождать, Самсон? Мы, ведь – всю жизнь ждем.
– Рассвета, Верунь. Ждали одного чуда – теперь – жизнь. Ждали другого Чуда – теперь снова – жизнь.
– А Рассвет – Чудо?
– Проснемся – увидим. Спи!
Иссиня черное полотно вокруг стало бледнеть. Простреливаться розовыми прожилками над иззубренным зеленью горизонтом. Набирать в себя оранжевые чистые краски, перекликающиеся с ровным, едва-едва колышущимся зеленым ковром.
Картинки поплыли, стали колоться на куски.
– Что это? – Вдруг, испугалась Вера. – Что это, Самсон?
– Рассвет, наверное.
Картинки пропали. Я не видел не чувствовал Веры рядом. Вокруг была плотная бархатная тьма, и желание двигаться, словно я пролежал спеленатым целый год.
Я со сладостным стоном вытянул ноги. Попытался развести руки в стороны. Они казались скованными, каким-то мягким податливым и уже не очень прочным коконом.
– Крак! – Раздался короткий звук, и через разрыв внутрь пробрался яркий живой теплый лучик.
Я с усилием повернулся и попытался встать на четвереньки. Полотняные путы, сотканные из тончайших нитей, и остатков одежды порвались, и я вывалился из них под яркий сноп света, волоча за собой длинный скользкий мокрый шлейф, приклеившийся к лопаткам на спине. Я часто заморгал, пытаясь сообразить, что со мной и где нахожусь.
Ну вот! – Раздался знакомый голос – Вот, ты все время опаздываешь, Самсон. – Рассвет пропустили.
Я повернулся на бок, неловко подминая серебристый шлейф на спине, приподнял удивленное лицо.
Вера купалась в ярком свете, подняв руки вверх и глядя на меня сверху.
Глаза ее полные Неба смеялись.
– Тебе еще сохнуть еще час полтора, а ты у себя все Крылья перепутал. Как вот теперь в них Солнышко пролезет? – Подниматься я не спешил. Превращение Веры было настолько разительным, что требовало осмысления.
Маленькая чумазая, симпатичная, но отнюдь не красавица девочка – Изгой теперь была ослепительно прекрасной, смертельно прекрасной, ошеломительно прекрасной.
– Таких красавиц, я в Городе ни разу не видел. Разве, что… Я в недоумении тряхнул волосами. – Разве, что Королева. Да! Точно. Вера была похожа на Королеву.
Высокая, гибкая, тонкая, сильная, она была обнажена, и совершенно этой наготы не стеснялась. С плеч ее до самых пяток спускались длинные серебристые полотнища в тонких ярко алых прожилках, по которым бежали, струились алые крапины.
– Это… – Я не закончил я фразу, указывая пальцем на шлейф.
– Это, Крылья, Самсон – Да, вне всяких сомнений, Вера превратилась в Королеву. Она была похожа на Королеву Города, но все-таки оставалась Верой, моей Верой, той самой, которую я, издыхая, тащил на плечах к дверям с кодом Последников.
– Хочешь, покажу? – Вера улыбнулась, и завертелась волчком. – Самсон Рассвет проспал, а я ими уже блестеть могу. Хочешь? Ты, мне радоваться обещал!
Она выгнула спину, серебряный шлейф стал твердым, расправил складки и развернулся в два полотнища, отражающие в своих частых, радужных гранях Солнце.
Я прикрыл глаза веками. Неплотно. Так, чтобы продолжать видеть свою спутницу и заставить ее думать, что я закрыл глаза совсем.
– Ты почему не смотришь? – Капризно спросила Вера сверху.
– Слепишь – Буркнул я, поднимаясь на ноги. – Смотреть больно – Такая ты красивая.
– А-а-а-а – Обрадовалась Вера. – Конечно красивая. Королевы некрасивыми не бывают… – Вера взмахнула руками, и извиваясь всем телом стала размахивать Крыльями все чаще и чаще. В лицо подул горячий ветер.
Создавалось ощущение, что Вера не борется с воздухом, на который опираются Крылья, а договаривается с ним.
Вот они замелькали чаще. Ее тело вытянулось в напряжении. Наконец, она оторвалась он земли, приподнялась сантиметров на двадцать, и опустилась обратно.
– Ты видел? – Посмотрела она на меня сияющим взглядом. – Самсончик, ты видел?! – Ну, конечно же, я видел. Как же можно не смотреть на полет Королевы?
– Видел, Верунь, видел. – Ответил я негромко. Развернулся спиной к горячему солнцу и пошевелил плечами. В лопатках колко застучало сердце.
Серебряные полотнища зашевелились, набухая, на жестких жилах вытягивая до звона гладкую перепонку. Я в нетерпении развел руки в стороны.
– Тише, ты… – Зашипела на меня Вера.
– А чего? – Опешил я.
– Куда торопишься? Крылья же так поломаешь. Слабые они у тебя еще. Солнца им надо. – Она посмотрела в Небо. Потрогала мою перепонку за спиной.
– Можно. Ну, давай! – Махнула рукой вверх.
– Что давай? – Не сразу сообразил я.
– Лети же! – Вера собрала складочками лоб над бровями.
– Легко сказать, а ну как – упаду? – Я посмотрел за карниз Крыши. Падать было действительно высоко.
– Какой же ты тогда Король, Самсончик? – Засмеялась Вера.
– Ну, раз Король. – Ответил я негромко, и взмыл свечой в воздух.
– Ох, дурак! – Услышал откуда-то снизу – Разобьешься же! Вот я тебе задам!
Она догнала меня почти под самым облаком, и погрозила маленьким трогательным кулачком.
– Смотри! – Остановил я ее, и показал пальцем вниз.
Внизу огромным, зеленым холмом лежала, словно была здесь всегда Крыша. Из самого центра торчал островерхо серебряный блестящий шпиль.
– Храм… – Прошептал я зачарованно. – Говорили мне, что Храм через весь Город до самой Крыши идет. Я повернулся к Вере.
– Как же так? Мы же могли сразу на Крышу выйти. Через Храм. Они, получается – знали про нас все?
– Опять ты дурак, Самсон, склонила Вера голову на бок. – Она вздохнула глубоко и тяжко. – Если бы тебя через Храм на Крышу подняли, ты бы в Крылья никак не поверил. – Она опять вздохнула. – В свои бы не поверил. В чужие Крылья легко верить, потому, что они просто есть.
Она вдруг, испуганно закрыла лицо ладонями.
Холм дрогнул. По зеленому бахромчатому ковру побежали волны. Они шли неторопливыми кругами, начинались то тут, то там, словно кто-то большой и сильный стучал в Крышу тяжелым молотом, уже не спрашивая разрешения выбраться наружу, а просто желая сделать это не медленно.
Зелень стала ломаться кусками и из щелей фонтанами, полетела пыль.
Знакомая серая бетонная пыль. Она выстрелила струями настолько высоко, что в воздухе сразу запахло крысиным пометом, и сладковато бетоном, с едким привкусом ржавой арматуры.
Холм Крыши окутывался туманом и сквозь него уже мало что можно было различить. То ли почудилось, то ли это было правдой, но в основании шпиля Храма открылась маленькая дверца и оттуда появились двое.
Высокий крепкий старик Храмовник в алой тоге высшего
