завели в конюшню белую, как первый снег, прихрамывающую на переднее копыто лошадь.
— Девушка, как Вы сюда попали? Здесь служебное помещение, посторонним находиться нельзя, — один из мужчин громко гаркнул, привлекая мое внимание.
— Добрый день. Тут открыто было, вот я и зашла лошадок посмотреть. Я ничего плохого не делаю, даже не кормлю ничем, просто смотрю, — я внимательно разглядывала кобылу, подведенную к деннику, около которого я стояла. — А это и есть Нунсони?
— Да, — охотно ответил второй, открывая дверцу и загоняя внутрь лошадь. — Иди, милая.
Парень хлопнул ее по заду. — Она у нас хромоножка покалеченная. Вот, на процедуры к ветеринару водили.
— А что с ней? Это врожденное? — я с еще большим интересом стала осматривать Нунсони.
— Нет, конечно. Полгода назад она у нас повредила сухожилие на тренировке. Растяжение случилось. А потом воспалительный процесс пошел серьезный. Недоглядели. Наша блондиночка острый тендит заработала. До сих пор понять не можем, как такое вышло, — молодой мужчина в кепке, надетой козырьком назад, охотно поддержал завязавшийся разговор.
— Да что тут думать! Нарочно это! Чтоб больше в скачках не участвовала! — вихрастый мужик возмущенно всплеснул руками. — Ее и раньше-то не часто ставили в забеги, приберегали все, а тут такая беда — сухожилье повредила! Хозяин до сих пор поверить не может, что прокараулили болячку. Теперь ей дорога только посетителей катать или на мясокомбинат фаршем.
— Гёнхи, ну что ты несешь? Какой мясокомбинат? Кобыла молодая, будут от нее жеребят разводить. Она же породистая! А, может, и вылечат еще, у хозяина полно денег-то… — коллега в кепке задом наперед нахмурил брови, а потом как-то безнадежно махнул рукой в сторону лошади, которая безучастно стояла посреди денника.
— Так она участвовала в скачках? До чего же беленькая, как снег в лесу, красавица просто! — я зачарованно смотрела на грациозное животное.
— Участвовала. Только не выигрывала еще ни разу. Хотя, говорят, перспективная была. Вичан, ты собирался в третью конюшню, там тебя заждались давно, — вихрастый Гёнхи легонько подтолкнул товарища к выходу.
— Может, ты пойдешь вместо меня? А я тут с девушкой пообщаюсь? — Винчан улыбнулся и хитро мне подмигнул.
— Ну-ну, казанова, знаю я твое общение! Иди, тебе говорят, не заставляй людей ждать! — Гёнхи сделал вид, что сердится, и снова указал коллеге на двери, тот поджал губы и, молча, направился к выходу. Когда мы остались с вихрастым конюхом вдвоем, я поинтересовалась:
— Можно мне еще здесь постоять? Постараюсь не мешать, — и по-щенячьи просяще уставилась на мужика.
— Ну и стой себе, на здоровье, раз пришла. Вижу, что не набедокуришь. Могу морковку принести, чтоб ты порадовала нашу Нунсони, — под моим «няшным» взглядом мужчина смущенно начал приглаживать растопыренной пятернёй свои торчащие в разные стороны волосы.
— Ой! Было бы здорово! Я никогда не кормила лошадей! — и это опять была сущая правда с моей стороны: шипокрылов кормила, зобурогов кормила, а лошадей — нет! Когда я первый раз увидела в интернете мифических животных, поняла, что наши шипокрылы — это нечто среднее между пегасом и единорогом. Только у койенских летающих лошадок на лбу торчали два рога — короткие и широкие, похожие на шип розы, и кони были реальные, а не выдуманные.
— Ладно уж. Мне тоже надо в соседнюю конюшню наведаться ненадолго, принесу лакомство оттуда. Побудешь одна, как тебя?
— Тэя.
— Тэя, я быстро! — мужчина размашисто зашагал к выходу.
— Нунсони, Ну-унсо-они, ну подойди ко мне, беляночка! Ты похожа на новогоднюю игрушку. Может, ты и с Сантой знакома? — тут же вспомнилось, как я рассказывала Деду о своих рождественских приключениях на Земле. Ох, что-то даже взгрустнулось!
Чтоб как-то взбодриться и окончательно не впасть в тоску, я машинально стала насвистывать «Jingle bells».
— Ась? Однакость, чавой-то, хозяйка, не больно до дому торопишьси… Так-ить потеряли все хозяйку-то! Мочи неть, как пуп-бугор кажный день ищеть-приходить в дом! Всея душу Ульгосю стряс, ужо как заждалси!
Я замерла, не веря собственным ушам, и почти шепотом, боясь спугнуть случившуюся внезапную слуховую галлюцинацию, произнесла:
— Ульгось?!! Ты?! Радость моя, мохнозадая, покажись, я тебя не вижу! Разве ты в этом Мире можешь появляться?! — из простенка денника Нунсони материализовался мой лохматый сосед собственной персоной!
Присев на корточки, я сгребла лешака в охапку.
— Ой-бой! Хозяйка Ульгося задохлить на радостях умыслила! Отпущать Ульгося надость! Кажись, моя рёбры трёснули!
— Да как же ты меня нашел-то?! — в носу неожиданно защипало, а от счастья из глаз почему-то дурацкий дождь полился. Я опустила голову, чтобы не выдать своего состояния. Вот же…
— Ну, чавось сырость-то развела? Хто лужу будеть подтирати? — Ульгось робко провел своей ручкой-лапкой по моей щеке, с опаской поглядывая на волосы. Потом цокнул языком и покачал головой: — Дак, енто, хозяйка Ульгосю знак потаённой посвистела. А как жесь? Ульгось ужо сказывал давеча, метку-то насаженную завсегдась нюхом чуеть и враз хозяйку найдёть, где хошь! — лешачок, смешно почесывая острым коготком кончик носа, осматривал конюшню лупатыми золотисто-зелеными глазами. — Кажись, моя ентот Мир ране знамать — колдунь, вроди, отсель моя захапил, коли не попутал чаво…
— Вот оно что… Как же я рада тебя видеть! — я больше не пыталась прятать мокрые глаза. — Ты ведь через портал сюда пришел? А сможешь вернуться обратно?
— Вестимо. Токма, ежели моя тудысь воротится, в обратку сызнова свистеть надость будеть. Ульгося без зову не вертаешь.
— Интересно. А я через твой портал могу домой вернуться?
— Моя не знамать, — леший пожал плечиками. — Хошь пощупать?
— Давай позже, когда нас никто не побеспокоит. Сейчас сюда конюх местный должен вернуться, тебе придется спрятаться где-нибудь.
— Ась? Моя, коли надость, зверем могёть оборотиться: хошь — ко́нем, аль в кота, — лешак задумчиво поскреб живот.
— О, в кота — самое то! Давай, — я с радостным предвкушением уставилась на смущающегося Ульгося.
— Ну-у… енто… отворотися, моя стремаеться.
— Да ладно, опять? Чего стесняться-то, мы же свои давно! — я легонько хлопнула лешего по плечу. Он еще немного помялся, потом что-то пробурчал себе под нос и… на месте Ульгося возник здоровенный рыжий как апельсин кот с задранным хвостом и густой косматой шерстью. Глаза у кота были такими же большими золотисто-зелеными, как и у самого лешака, но вот внешность… Ульгось по натуре был скромным «парнем», а усатая рыжая морда кота, да и весь его вид в целом, говорили об обратном — наглый тип себе на уме.
— А как же мы теперь общаться будем, а? — я почесала кота за ухом, отчего тот масляно сузил глазки и замурчал.
Неожиданно кот мявкнул зычным баритоном, а в моей голове тут же пронеслось «Моя юная Целительница,
