— За той дверью ванная, — Ричард кивает влево. — Можешь даже принять душ, если хочешь.
— Ты собираешься позвонить Дэниелу, — произношу я, догадавшись о мотивах его гостеприимства.
— Он должен знать, что ты в порядке.
— Я не в порядке, Ричард, и уже никогда не буду, — моя речь похожа на голос робота, словно кто-то выкачал все живое. — У меня мало времени. Скажи, у тебя когда-нибудь были куклы?
— Нет. Я уже давно вырос.
— Я серьезно.
— И я тоже.
— Хорошо… — вздыхаю и направляюсь к кухонному островку, чтобы вымыть руки. — Я хочу, чтобы это все закончилось. Продажа кукол и все остальное. Женщина, которая управляет организацией — Кассандра Локк. Слышал о такой?
— Да, — ошеломленный голос Ричарда смешивается с шумом воды.
Кожу обжигает кипятком, и я с облегчением закрываю глаза, позволяя выдохнуть всего на мгновение.
— Она крадет детей из детских домов, из-за которых все считают ее святой. В пансионе, где я выросла… — закрываю кран и оборачиваюсь, глядя в внимательные и сосредоточенные карие глаза, — в каждом помещении, в каждой комнате есть камеры видеонаблюдения. Кассандра королева этого места. Если достать записи, где она пытает детей, где продает их…
— Не говори, что ты собираешься вернуться туда.
— Именно это и собираюсь сделать.
— Должен быть другой способ.
— Его нет. Этот самый надежный. Если сделать все быстро, то…
— Это безумие, Вивьен.
— Мне нужно будет передать кому-то эти файлы. Тому, кто знает, как их лучше использовать.
Ричард отводит взгляд и рассуждает вполголоса, словно сам с собой:
— Если найти компромат на парочку личностей, они в порошок сотрут эту организацию лишь бы прикрыть задницы и не потерять занимаемые посты. После этого Кассандру Локк прилюдно четвертуют.
— Ты поможешь или нет?
Мышцы на его лице напряжены, брови нахмурены.
— У большинства влиятельных людей есть куклы. У кого-то и не одна… Если там действительно камеры, если мы сможем достать записи и документы, подтверждающие все это дерьмо, то… — Ричард качает головой, прикрывая глаза. — Это не карточный домик, Вивьен. Если он рухнет нам на головы, то размажет мозги по асфальту.
— Это не ответ. Сотни детей страдают ради развлечения зажравшихся богатеев. Их лишают детства, лишают свободы и права выбора. Ты работаешь в службе безопасности, Ричард. Чью безопасность ты должен обеспечивать? Ради чего ты живешь?
Ричард опускает голову. Теряю с ним связь. Могу ли я винить его за трусость? За желание сохранить свою жизнь такой, какая она есть? Комфортной. Привычной. Безопасной для него одного…
— Я повторю вопрос. Ты поможешь?
Надежда умирает внутри, тьма сгущается. Ричард дергает подбородком и выпускает воздух из легких, надувая щеки:
— Да. Я в деле. Но нам нужен другой план. И ты должна рассказать мне все. Начнем с крови на твоих руках.
Ричард слушает очень внимательно, не пытаясь перебивать или задавать наводящие вопросы. Рассказываю ему все, что произошло в доме Фишера, и все, что знаю о Кассандре Локк и ее бизнесе.
— Времени у нас в обрез, — серьезно подмечает Ричард. — Как только тело Фреда обнаружат, начнут искать… Виновного.
Это не то определение, которое я заслуживаю. Все еще чувствую липкую вязкую жижу на руках, ощущаю запах. Страшное слово, что теперь применимо ко мне, едким ядом расплывается по телу.
Убийца…
Я убийца…
Голос Ричарда возвращает меня в реальность:
— Ты уверена, что та девушка не вызвала полицию?
— Нет. Не уверена.
— Мне нужно сделать пару звонков, — говорит он, протягивая руку к лежащему на кухонном столе мобильному телефону.
— Кому?
— У меня есть хороший товарищ в отделе по расследованию убийств. Мы должны держать руку на пульсе. Тебя нет ни в одной базе, установить личность по уликам не удастся, но если предположить, что у Кассандры везде свои люди и что та девушка осталась в доме, то я не удивлюсь, что тебя могут вычислить довольно быстро.
Киваю, сожалея, что не потрудилась продумать этот момент. Ричард разговаривает по телефону фразами, слышу обрывки фраз, но не понимаю их. Затылок обдает жаром, воздух кажется нестерпимо горячим. Нервное удушье сжимает горло, и я упираюсь локтями в стол, опуская лоб на сжатые в кулаки ладони. Тошнота кружит по пустому желудку, во рту появляется привкус кислятины. Глухой стук заставляет поднять голову, вижу стакан с прозрачной жидкостью.
— Вода, — поясняет Ричард. — Может быть хочешь что-то еще? Чай? Что-нибудь из еды?
Я хочу лечь и отключиться, чтобы забыть последние сутки и вернуться в то время, когда у меня еще была надежда на светлое будущее. Но разве это возможно?
— Что меня ждет? — произношу тихо. — Какое наказание?
— Это была самозащита, Вивьен. Тебя не за что наказывать. И мы это докажем. К вам предпринята сотня недопустимых законами действий.
Делаю несколько глотков прохладной воды, возвращая контроль над эмоциями. Нельзя расслабляться.
— Чтобы достать доказательства, мне нужно вернуться в пансион, — повторяю я.
— Нет. Не обязательно. Мы пошлем в пансион подставного клиента, узнаем точное местоположение и возьмем всех, кто там работает.
Мне бы хотелось верить в легкий путь. Очень хотелось. Думаю, сам Ричард тоже искренне верит в то, что говорит, но… Пансион работает много лет, и никто даже не пытался разрушить эту фабрику живых кукол. А почему? Да потому что всем плевать! Пока ситуация не станет критической, никто и пальцем не пошевелит. Энтузиазм Ричарда похвален, но вряд ли его будет достаточно. Люди, обладающие властью, не станут рисковать. Им и так хорошо. Выход только один — поставить их положение под удар.
— И кто пойдет на это? Кому это нужно? Чтобы расшевелить правительство и службы безопасности необходим толчок, мотивация. Они столько лет закрывали глаза, пользуясь услугами пансиона, что не станут лезть в корзину со змеями. Легче убрать кучку людей, желающих справедливости, чем наводить порядок во всем городе.
— Мне нужно время, чтобы все подготовить, — отстраненно отвечает Ричард и задумывается.
Он понимает, что я права.
Телефонный звонок убивает тишину. Ричард смотрит на мобильник и переводит взгляд на меня. Сердце болезненно сжимается, на глазах наворачиваются слезы.
— Он должен знать, — говорит Ричард строго.
— Я не хочу его втягивать.
— Позволь ему самому принять это решение.
Я знаю, что будет. Дэниел запретит мне вмешиваться, захочет спасти. А когда услышит, что я сделала, уже точно никогда не простит. И какой в этом смысл? Причинить ему боль? Если уж выбирать меньшее из зол, то я выбираю то, где мы с Дэниелом Россом больше никогда не увидимся.
