Значит, её душа мучилась и страдала. И так на протяжении многих лет. После этого призрак неожиданно превратился не просто в злого духа, а демона и начал нападать на учеников. И ему было мало одного.
Цин Лун уже встречался с подобным. С голодом… Когда демон пожирал души и с каждым разом его голод лишь распалялся. Этим демоном был Бугард.
Призрак не может после долгих лет блужданий без причины стать демоном. Всему должно быть хоть какое-то объяснение. Кто-то мог оскорбить её или попытаться навредить. Но даже так, Цин Лун возвращался к тому, что сказал Ван Шу — никто не смог изгнать призрака, будто что-то удерживало её на этой земле. Что-то настолько мощное, что ни один сильный заклинатель не был в силах её усмирить. К тому же, Ван Шу упомянул, что они жгли благовония и ритуальные деньги с момента её смерти, но и это не ослабило её.
Всё шло к тому, что девушка не убивала себя — она не была самоубийцей. Кто-то убил её и этот кто-то из ордена Ванцзянь. Иначе, с чего ей блуждать на этих землях. А раз её убили, то, должно быть, каким-то образом удерживают её душу, не позволяя уйти. Но кому понадобилось так жестоко поступать с девушкой? Убить и заставить страдать даже после смерти.
Су Сянь тихо потянул край рукава учителя. Ван Чэн давно покинул павильон, приказав слугам подать чай для гостей в сад у Зала Предков, где обычно совершенствуется та девушка, что тоже получила приглашение.
— Цин Лун, может ну, этого призрака? — Тихо спросил парень.
Гуан Чжи Шао разразился праведным гневом:
— Что ты такое говоришь?! Мы обязаны помочь им! Мы культиваторы праведного пути и наша обязанность помогать людям и истреблять зло.
— Поправка! Это ты — культиватор. — Уточнил Су Сянь и указал на себя. — А я — нет. Я обычный парень, который не желает тут торчать. Еда — дрянь, кровати жёсткие, занятия скучные.
— Что бы быть заклинателем, нужно есть правильную, здоровую пищу. — Возразил Гуан Чжи Шао. — Кровати жёсткие, чтобы закалять наше тело, а занятие ничуть не скучные, а очень познавательные!
— Учить правила не познавательно, а скучно. Есть пареные овощи и варёные корни не вкусно. А спать на каменных подушках неудобно!
Цин Лун молча возвел взгляд к небу и безмолвно взмолился о помощи. Эти дети сведут его в могилу раньше, чем сядет солнце.
Глава 17.2 Призрак невесты
Цин Лун беспомощно прикрыл уши руками. Ученики продолжали спорить между собой и ссорится. А главное, ни о чем.
— Мне все больше кажется, что Юэ Фэн и Бай Хуа никуда не уходили… — Простонал он, бросив взгляд на чистое, ясное небо.
— Как ты можешь быть таким злым! — Кричал Гуан Чжи Шао, размахивая руками.
— Я не злой! Просто мне никто не нравится. — Бросил Су Сянь, но тут же исправился. — Все, кроме учителя.
— Ты жестокий и эгоистичный человек. — Чжи Шао в гневе топнул ногой. — Как ты можешь, цепляется за учителя, если в твоем сердце нет любви не для кого?!
— Мне достаточно одного. — Хмыкнул Су Сянь и улыбнулся.
Цин Лун заметил у высокого, старинного дуба Ван Чэна. Юноша стоял и говорил с кем-то, кто сидел на широкой ветке, свесив ногу.
Отняв руки от головы, громкий спор двух учеников вновь нарушил блаженную тишину.
— Как насчет того, — Цин Лун обернулся к детям и миролюбиво улыбнулся, — чтобы вам пойти и посмотреть, как тренируются ученики ордена?
Су Сянь нахмурился, обменявшись понимающий взглядом с Гуан Чжи Шао — их учитель просто пытается избавиться от них.
— Ни хочу. — Холодно бросил Су Сянь и прошел мимо.
Чжи Шао зарычал, сжав кулаки, и поплелся следом. Цин Лун устало помассировал виски и тяжело вздохнул.
Воздух пронзила звонка трель флейты. Дети разом замерли, обернувшись на Ван Чэна. С ветки плавно спустилась фигура маленькой девушки. Она играла на серебристой флейте нежную и приятную мелодию, проникающую в само сердце. Дети были в таком впечатлении, что не могли выдавить из себя и слова.
— В ордене Ванцзянь запрещено создавать лишний шум. — Произнесла девушка, убрав за пояс флейту. — Кто вы?
Девушка выглядела очень мило, с большими, темными глазами и маленькими, пухлыми губами. С черными волосами, кожа девушки, казалось, сияла белизной. А белое ханьфу с золотыми узорами облегало маленькую, хрупкую фигурку.
— Прости нас, сестричка. — Гуан Чжи Шао сложил руки и поклонился, приветствуя ученицу. — Мы виноваты. Я Гуан Чжи Шао.
— Ли Роулан, это приглашенный учитель Цин Лун и его ученики. — Махнул Ван Чэн и тихо добавил: — Хотя, учитель из него, так себе.
— Что ты сказал?! — Вспылил Су Сянь.
— Пусть воспитанием займется жизнь, а я дам знания. — Мягко улыбнулся Цин Лун и кивнул девушке, заложив руки за спину. — Мы пришли спросить о призраке, что блуждает здесь ночами.
Ли Роулан села за стол, что накрыли слуги, и пригласила присесть напротив. Юноши расселись за стол, пока ученица разливала чай по маленьким, фарфоровым чаркам. Су Сянь скривился, почувствовав знакомый аромат горького корня и целебных трав. Остальные приняли чай и с благодарностью улыбнулись.
— Это невеста в красных одеждах. — Отозвалась девушка и вдохнула аромат чая. — Она блуждает здесь после захода солнца и протяжно стонет. Из ее цицяо[1] течет кровь, можно услышать хрип и бульканье, исходящие из ее горла. А в животе зияет сквозная дыра от кинжала. Кажется, она пронзала себя множество раз. Ужасная смерть.
[1]Цицяо — семь отверстий в голове: глаза, уши, ноздри и рот.
— Сквозная? — Переспросил Цин Лун, отставив чарку. — Разве кинжал может оставить сквозную рану? И как простая девушка могла пронизывать себя множество раз?
— У меня другой вопрос. — Су Сянь скривился, отодвинув от себя чай и положил голову на раскрытую ладонь. — Какого хрена она принесла с собой клинок в день свадьбы?
— А мне, откуда знать? — Нахмурилась девушка, цокнув языком. — Я сказала то, что знаю. По вечерам я практикую игру на флейте, и призрак всегда садится под этим деревом и слушает мелодию. Не видно, что она злой дух. А эти нападения… Не знаю, что могло произойти. Ее никто не трогал. Даже дурак знает, что опасно дразнить призрака самоубийцы.
— Были лгуны, а теперь еще и дураки… — Усмехнулся Су Сянь, за что получил гневный взгляд от Гуан Джи Шао.
— Думай, что хочешь! — Хмыкнула Ли Роулан, за раз осушив чарку и звонко стукнул ее о стол. — Но в ордене явно что-то творится! Вот скажите мне, учитель Цин,
