группы. На юге ситуация развивается более благоприятно. Войсками вновь созданного Брянского фронта взят Юхнов, однако и здесь ситуация сложная. Противник, несомненно, понимает наш стратегический замысел и прилагает максимум усилий, чтобы не дать нашим наступающим армиям выйти к Вязьме.
— Что еще, помимо возрастающего сопротивления противника, сдерживает наше наступление?
— Господство в воздухе немецкой авиации. Впрочем, это не новость. Кроме того, линии снабжения растянуты и регулярно подвергаются ударам артиллерии и пикирующих бомбардировщиков, — ответил Шапошников и бросил быстрый взгляд на Жукова.
— Товарищ Сталин, — немедленно вступил в обсуждение командующий Западным фронтом, — нами уже введены в бой практически все силы, собранные для контрнаступления. Резервов практически нет.
— Вы считаете, товарищ Жуков, что стратегические цели операции в данной ситуации достигнуты быть не могут? — Вождь пристально посмотрел на генерала.
— Если не изменить направление удара танковых бригад Калининского фронта, немцы их остановят. Взять Ржев мы не сможем. Его нужно обходить с востока и продолжать движение на Вязьму.
— Борис Михайлович, что вы думаете о предложении товарища Жукова? — Сталин перевел взгляд на начальника генерального штаба.
— Предложение разумное, Иосиф Виссарионович, — немного подумав, согласился Шапошников. — Отказавшись от штурма Ржева, мы сохраним значительные силы, которые понадобятся нам для броска на Вязьму. Однако есть в этом решении и серьезный недостаток. Ржев — крупный узел дорог. Без него нам будет крайне сложно снабжать вырвавшиеся вперед ударные группы. Кроме того, обороняющие Ржев немецкие войска будут постоянно нависать над нашим правым флангом.
— У немцев под Ржевом практически нет танков, — возразил Жуков, — а без них они не смогут предпринять ничего более значимого, чем местные контратаки. Скорее нам следует опасаться танковых соединений Роммеля и боевых групп, собираемых противником из уцелевшей бронетехники армий Гёпнера и Гота. При плотной поддержке авиации они способны нанести серьезные контрудары по нашим наступающим войскам.
— Что мы можем противопоставить этим действиям противника? — Сталин слегка прищурился, остро взглянув на Жукова.
— На данный момент только все те же танковые бригады, — почти без паузы ответил генерал. — Наша артиллерия сильно отстала, особенно тяжелая. Ее мобильность, к сожалению, заметно ниже, чем у противника. Конная тяга и полученные по мобилизации сельскохозяйственные трактора не обеспечивают нужную скорость марша. Авиация трех фронтов тоже, естественно, будет работать по немецким танковым колоннам, но рассчитывать на высокую эффективность этих действий сложно — слишком велико противодействие истребителей противника.
После слов Жукова возникла короткая пауза, но ее почти сразу прервал начальник генштаба:
— В оборонительной фазе сражения тяжелая артиллерия показала себя исключительно эффективным средством борьбы со скоплениями бронетехники противника, — напомнил собравшимся маршал Шапошников, — Ночные артналеты по методике старшего лейтенанта Нагулина во многом обеспечили успех обороны Москвы. Этот опыт может быть полезен и сейчас. Через день-два нам удастся подтянуть артиллерию, а пока мы имеем возможность использовать ночные авиаудары.
— Но ведь немцы нашли средство борьбы с этой тактикой, — возразил Жуков. — Самолет-корректировщик был сбит, а сам Нагулин, насколько я знаю, получил ранение и чуть не погиб.
— Два часа назад в присутствии товарища Берии я беседовал со старшим лейтенантом Нагулиным. От ранения он почти оправился и готов приступить к боевой работе. Выдвинутые им предложения показались мне перспективными, но они потребуют привлечения значительных сил авиации, включая все боеготовые тяжелые бомбардировщики ТБ-7.
— Товарищ Берия, — Сталин внимательно посмотрел на наркома внутренних дел, — а вам предложения товарища Нагулина тоже показались разумными? В прошлый раз, когда ему были выделены самолеты авиации дальнего действия, с задания не вернулись пять машин. Тогда эти потери были оправданы, а как будет сейчас?
— Риск есть всегда, товарищ Сталин, но сейчас на кону стоит успех первого по-настоящему крупного контрнаступления Красной армии. Окружение группы армий «Центр» стоит того, чтобы использовать все имеющиеся возможности. Противник слишком хорошо научил нас тому, что такое котлы. Наверное, пора и немцам испытать это ощущение на собственной шкуре. Я поддержу предложение товарища Нагулина. Под мою личную ответственность.
— Хорошо, товарищ Берия. В таком случае Ставка поручает вам и товарищу Шапошникову провести подготовку этой операции. Ее план должен быть у меня сегодня к вечеру.
* * *
На подготовку мне дали всего сутки. Именно столько, по расчетам Шапошникова, должно было уйти у немцев на сосредоточение сил для нанесения контрударов по рвущимся к Вязьме танковым бригадам Брянского и Калининского фронтов.
Капитан Пусэп, командир выделенного мне ТБ-7, был участником августовского налета на Берлин. Его экипаж и самолет считались лучшими во всей авиации дальнего действия. Пусэп пришел в ужас, поняв, что я собираюсь сделать с его бомбардировщиком, но только безнадежно покачал головой, увидев документ, подтверждающий мои полномочия. Не так часто в бумагах, выдаваемых на руки старшим лейтенантам, можно встретить личные подписи начальника генерального штаба и наркома внутренних дел.
Однако всю силу и мощь предъявленного ему мандата Пусэп осознал только когда на аэродром начали прибывать грузовики с инженерами, техниками и специализированным оборудованием, доставленным прямо с завода. Еще через полчаса совершил посадку транспортный ПС-84 с комплектом недостающего вооружения и боеприпасов.
— Товарищ старший лейтенант госбезопасности, — не выдержал капитан, — я понимаю, что операция секретна, и вы не можете рассказать мне всё, но, как командир экипажа и пилот, я должен знать, какие задачи мне предстоит решать. Для чего все это?
— Товарищ Пусэп, я понимаю вашу озабоченность происходящим, — не стал я корчить из себя небожителя. — Сегодня к вечеру ваш ТБ-7 перестанет быть бомбардировщиком. Не переживайте, это временно.
— Выступать в роли разведчика нам уже приходилось, — кивнул капитан. — Опыт полетов на фотографирование объектов в глубоком тылу противника у экипажа имеется.
— Мы полетим не на разведку.
— Но тогда…
— Товарищ Пусэп, если проводить военно-морские аналогии, я хочу превратить ваш самолет в летающий крейсер противовоздушной обороны. Никаких бомб, зато мощные пушки и авиационные ракеты РС-82, причем много.
— ТБ-7 и так имеет серьезное оборонительное вооружение, — возразил командир экипажа. — Две двадцатимиллиметровых пушки ШВАК, два ШКАСа, два крупнокалиберных пулемета УБТ. Зачем что-то еще?
— Этого более-менее хватит для защиты бомбардировщика от атак одного-двух истребителей, да и то, не во всех случаях. Капитан, вы ведь не зря считаетесь одним из лучших пилотов-бомбардировщиков, и наверняка понимаете, что я прав. Нижняя полусфера ТБ-7 вообще не имеет защиты — это мертвая зона для всех ваших огневых точек. По курсу вы можете вести огонь только из спарки пулеметов ШКАС, поскольку верхняя пушечная турель вперед эффективно стрелять не может. Атаку сбоку вы можете отбивать с помощью одной пушки и одного УБТ, а этого для моих целей точно не хватит.
— Мы ведь полетим ночью, — Пусэп явно обиделся на критику в адрес
