любовью и заботой. Это понятное желание.
— Это насилие. — сказал Пол твердо. — Ребенок находиться в заведомо уязвимом и беспомощном состоянии. Для того, чтобы любить и заботиться не требуется возвращать право опеки. Но они хотят именно власти над ней. Перед ее побегом из дома отец угрожал моей доверительнице, что отберёт у нее ребёнка и запретит ей с ним встречаться. У нас есть все основания считать: у истцов по отношению к Астрид, корыстные намерения. Вы ведь представляете, сколько может зарабатывать врач ее направленности и способностей? Всего за восемь месяцев самостоятельной врачебной практики она вылечила сто сорок семь пациентов, лечение которых медицинские искины признали нецелесообразным ввиду отсутствия надежды на выздоровление. Это сто сорок семь жизней. Как вы думаете, какой это актив для политика? На нее уже сейчас чуть ли не молятся в хосписах. Потому что она выдирает безнадёжных детей из лап смерти. Среди пациентов ходит новая городская легенда. О том, что существует некая доктор Астрид, которая может вылечить кого угодно. Потому, что она не совсем человек. Теории о ее происхождении ходят разные. От невероятной силы псионика, выращенного в тайной лаборатории до небесного посланника. Но сходятся все эти истории в одном: на рождественский венок нужно писать желание о том, чтобы тебя взялась лечить именно она. То, что делает эта девушка нельзя использовать, как политический актив. Как и нельзя допустить, чтобы кто-то ее сломал.
В последнее время я нырнула в работу с головой. Чтобы не думать. Не думать о том, что я больше не увижу Каи. Не думать о том, что я не смогу стать хорошей матерью его сыну. Не думать о том, что мои родители — монстры.
Половина моих достижений приходится на проживание в семье Андерсонов. А все, что я сделала у них, было следствием зарождения той самой городской легенды. Я, просто, не смогла пройти мимо пяти десятков записок, предназначенных духам рождества.
— Объявляется перерыв на тридцать минут, — бесцветным голосом сказала судья. — После этого я хотела бы побеседовать с миз Стат.
Глава 31
Астрид Эрден Стат
— Все плохо? — спросила я, глядя на Пола.
— Нет.
— Вы почему-то совершенно не можете мне лгать, — говорю ему, сглатывая слезы. — Я к ним не вернусь. Ни за что. Я не могу.
— Астрид, милая, — тут же обняла меня за плечи Полин. — Все будет хорошо. Мы с тобой.
— Астрид, — начал Пол мягко. — Есть две новости. Хорошая и не очень. Хорошая заключается в том, что судья на твоей стороне. Не на стороне твоих биологических родителей, а именно на твоей. Она явно склонна учитывать твои желания и соблюдать твои интересы.
— А плохая?
— Мы вряд ли сможем доказать твою полную дееспособность. Слишком много "доказательств" твоей, скажем так, личностной незрелости они предоставили. Но я знаю, что нам делать. Ты же мне доверяешь?
Я кивнула, а Пол погладил меня по плечу точно так же, как делал это с Рори.
— Тебе ведь спокойно с нами? — Пол улыбнулся. — Просто скажи судье, когда она тебя спросит, что хочешь остаться в нашей семье.
— Но я не могу. У вас своя семья. У вас есть Рори.
— Рори любит тебя. И она всегда мечтала о старшей сестре. Мы тоже любим тебя и сможем оформить ограниченную опеку. Если позволишь нам позаботиться о тебе. Ты сможешь работать, воспитывать своего ребенка. А мы будем тебе помогать. Тебе же понадобится помощь. Маленький ребенок требует много сил и времени.
— Я способна нанять няню. У меня есть деньги.
— Астрид, — голос Пола стал строже. — Мы можем доказать, что между тобой и семейством Стат нет эмоциональной связи. Доказать их халатность в воспитании. Но, к сожалению, у нас нет доказательств жестокого отношения. Они не били тебя. Нет свидетельств психологического насилия. Зато куча свидетелей готовых поручиться о том, что они чудесные родители. Если тебя признают ограниченно дееспособной и нуждающейся в опеке, нам придется доказывать, что они опасны для тебя. Потому что, по нашим законам, первоочередное право опеки предоставляется кровным родственникам. Или иным лицам, с которыми у ребенка сформирована глубокая эмоциональная связь. В суде ты пообещаешь говорить правду. Но никто не сможет поймать тебя на лжи, если ты говоришь о своих чувствах. Тебе нужно лишь сказать, как тебе хорошо с нами, как ты привязана к Рори. Ты же привязана. Если ты попросишь судью предоставить опеку нам с Полин, я больше, чем уверен, она это сделает. Потому что никто в мире не сможет доказать, что мы плохие родители.
— А если они попробуют? Что тогда?
— Тебе не нужно об этом беспокоиться.
— Я не могу не беспокоиться!
— Тише. Прошу. Тебе нельзя нервничать.
— Милый, помолчи минуту, — милым голоскам в котором слышался шёпот снежной бури произнесла Полин. — Астрид, мы понимаем, как сложно тебе сейчас. И я совершенно не хотела бы тебя торопить. Но, боюсь, времени у нас не так уж много. Мы хотим… мы, действительно, хотим, чтобы ты осталась с нами и позволила нам помочь тебе. Рори мечтает о том, чтобы ты осталась. Мы с Полом никогда не простим себе, если отдадим тебя этим монстрам в человеческом обличье. Я не смогу спать по ночам. Ты же не хочешь, чтобы я перестала спать?
— Нет.
— Астрид, солнышко, государству плевать в какой именно семье ты окажешься. Главное, соблюсти формальности и не подрывать их "традиционные ценности". Если у подростка есть кровная семья, которая готова его забрать, его принудительно поместят в эту семью. Потому что считается, что так ребенку будет лучше. А тут стоит вопрос о судьбах двух детей — твоей и твоего сына. Эрих Стат приложил много усилий для того, чтобы у суда появились некоторые сомнения в том, что ты сможешь в полной мере позаботиться о себе и воспитывать своего ребенка. И, в чем-то они правы. На тебя свалилось слишком многое.
— Но я смогу с этим справиться.
— Конечно, милая. Сможешь. Это знаю я. Это знает Пол. А они не знают тебя. А ещё им проще подойти к вопросу формально. Поместить тебя и малыша под опеку взрослых, прикрываясь
