а вторую не успел, и поковылял к матери. Она сжала его тисками, что подразумевало объятия, и покрыла щеки мокрыми материнскими поцелуями. Я глянул на пах друга. У него почти стоял. Наверняка с кем-то переписывался. Мерзость какая. Мысленно пометил врезать ему по морде, пока нос не вдавится в затылок, за то, что трогал мою маму, пока был возбужден.
– Чудесно выглядишь, Истон. И отлично тут справляешься. Твоя мама очень гордится. – Она ущипнула его за щеки и хотела хорошенько потрепать, но детского жирка у Иста уже давно не наблюдалось.
Мать, сейчас самое время перестать трогать этого извращенца.
Эта мысль была такой естественной, забавной и так напоминала прежнего Уэста в противоположность его новой жалкой версии, что меня потянуло на ностальгию.
– Я, безусловно, стараюсь. – Он склонил голову в притворной скромности.
Мама чмокнула его в щеку.
– И прекрасно справляешься. Я приготовлю пасту и фрикадельки. А вы, мальчики, будете моими подмастерьями.
– Да, мэм. – Ист нетерпеливо мне улыбнулся.
И вот, мы как будто снова оказались в детстве.
По крайней мере, для него.
Мама готовила самые вкусные на свете фрикадельки и пасту – я буду настаивать на этом до самого последнего вздоха, какими бы испорченными ни были наши отношения.
Со стороны отца я был наполовину француз, со стороны мамы – наполовину итальянец. Рост и вес достались мне от семьи матери – мужчины Бозелли вырастали почти до двух метров и имели телосложение танка. Еще от нее у меня смуглая кожа. А вот волосы и светло-зеленые глаза я унаследовал от папы.
Рецепт, который точно работал в мою пользу, когда я еще имел привычку добиваться женщин, словно это какой-то олимпийский вид спорта.
– Наверстывайте упущенное, оставляю вас на кухне. – Ист хлопнул нас обоих по спине и удалился в свою комнату. Он не только недоумок, но еще и предатель – оставил меня с ней, хотя знал, что я избегал маминых звонков как огня.
– Схожу за вином и хлебом. Дай знать, когда ужин будет готов.
Застряв на кухне с мамой и не имея возможности спрятаться, я слушал ее провинциальные сплетни. Поняв, что говорит минут двадцать кряду, а ответа не получает, она остановилась, продолжая помешивать в кастрюле томатный соус с чесноком и базиликом.
– Но хватит про меня. Что это за подруга, с которой ты провел день рождения?
Я сидел за кухонным столом и резал для салата лук на микроскопические кусочки.
– Просто девчонка.
– Похоже, особенная, раз удостоилась чести быть твоим другом.
Ненавижу, когда она так делала. Вела себя словно ей не плевать. Моя мать хотела, чтобы я встретил девушку. Стал чей-то проблемой. Полагаю, ей доставляла неудобство обязанность ежедневно звонить мне и узнавать, не покончил ли я с собой, не убил ли кого, не основал ли секту.
По ее мнению, я мог сделать все это сразу.
– Просто напарница по работе.
– А у нее есть имя?
– Да, – процедил я. – Мало у кого нет имени.
Даже у меня оно было. И плевать, что родители назвали меня в честь хреновой стороны света.
Я вроде как не врал, принижая значимость наших с Грейс отношений, но притом испытывал странные чувства. Как ни посмотри, но мы были близки. Намного ближе, чем с Рейном, Максом или другими напрасно тратящими кислород придурками в универе, которые считали меня своим приятелем. Но я не стал бы отказываться от того, чтобы объездить Техас как ковбой, и это существенно мешало делу.
Я подумывал бросить работу в тако-фургоне, чтобы с ней не сталкиваться.
Мама спрятала улыбку, ликуя как малое дитя.
Через полчаса еда стояла на столе: салат, спагетти с фрикадельками, чесночный хлеб и красное вино. Последние два любезно пожаловал нам Истон. Мы втроем разместились за скрипучим столом. Мама поторопилась с любезностями, поэтому мы жадно уплетали еду, а я мог наконец-то хоть немного расслабиться.
В дверь позвонили.
Мы переглянулись. Ист прекрасно знал, что не стоит приглашать гостей, когда я дома, поскольку был печально известен своей нелюдимостью.
– Кто бы это мог быть? – спросила мама, пережевывая пасту.
– Есть только один способ узнать, – проворчал я себе под нос, отпихнул стул и прошел к двери.
Глазок не работал. Какие-то мерзавцы забили его воском еще до того, как мы въехали. Мне ничего не оставалось, кроме как открыть дверь и верить, что это не подосланный Кейдом Эпплтоном головорез. В последнее время возникало странное ощущение, будто за мной следят.
Но я ошибся.
Человека, стоящего у двери, я ждал еще меньше серийного убийцы.
Грейс.
Что она тут делает?
На ней была полосатая рубашка с длинными рукавами, джинсы в обтяжку и неизменные кроссовки. На макушке – кепка, опущенная козырьком вниз и служащая ей плащом-невидимкой.
– Привет. – Она улыбнулась, глядя себе на ноги. И я, и мой член поприветствовали ее улыбку бурными овациями. Интересно, сколько извилин у меня останется, когда эта девчонка наконец покажет мне свою физиономию?
– Что такое? – рявкнул я.
– Ты оставил в фургоне кошелек. На звонки не отвечал, поэтому Карли сообщила мне. Я решила заскочить и отдать его тебе.
Грейс вытащила из заднего кармана мой кошелек и протянула его.
– Карли спросила, как мы вообще там оказались и почему пахнет чистящим средством. Я сказала, что мы заскочили за коктейлями и немного пролили. По-моему, она поверила.
Тогда, по-моему, она идиотка.
И еще: вот черт. Как я не заметил, что при мне нет кошелька? Ах да, точно. Я был слишком пьян, наблюдая, как Грейс мастурбирует, чтобы волноваться о том, где мои руки-ноги. Что уж там говорить о кошельке. Потом моя мать купила мне одежду и продукты (пусть даже на деньги, которые я перевел ей в начале месяца). За сегодняшний день мне ни разу не пришлось доставать кошелек.
Я выдернул его и двинулся закрыть дверь у нее перед носом.
– Спасибо. Позже поговорим, Техас.
– Уэсти? – выглянула из-за моего плеча мама, чтобы узнать, кто пришел, и положила руку на плечо. – Представишь меня своей подруге?
На хрен мою жизнь.
Женщины смерили друг друга взглядом, как делают все представительницы слабого пола, и одновременно заулыбались, словно раскрыли какой-то страшный секрет. Грейс еле заметно помахала. Я чуть не забыл, что за этой язвительной, дерзкой девчонкой, которую я хотел заткнуть своим репродуктивным органом, скрывается вежливая южная красавица, готовая выйти наружу при первом же появлении волнующейся мамочки.
– Здраствуйте, мэм. Я Грейс Шоу.
– Кэролайн Сент-Клер, мама Уэста. Такое удовольствие с тобой познакомиться. – Мама оставила попытки вести себя как цивилизованный человек и
