показывал слабость, или то, как ему тяжело. А ведь эта болезнь была у него и в прошлой жизни, но я о ней даже не подозревала. Интересовалась ли я когда-либо тем, чем герцог живет? – с досадой и тоской подумалось мне. – Вместо этого я была занята своим выживанием и обидой на семью герцога. Смею ли я вообще обвинять Сиэля в том, что он не интересовался мной, когда сама поступала точно так же все это время?»
– После того как Его Светлость герцог Сиэль принял титул своего отца, болезнь постепенно стала прогрессировать. Сначала ему лишь снились кошмары, отчего сон стал прерывистым и приносил больше беспокойств, чем отдыха. Но постепенно он совершенно перестал спать.
– Я… я даже не подозревала… – выдохнула я, ощущая себя до странного разбитой и никчемной.
– Не вините себя, Ваша Светлость. Герцог не тот человек, который любит говорить о проблемах. У него иное восприятие. Его с раннего детства воспитывали как будущего главу рода, у которого не должно было быть слабостей. Боюсь, он принял эти слова слишком серьезно и следует этому учению преступно строго, – попытался успокоить меня доктор, но облегчения не принес. – Кошмары также вернулись? – вновь вернулся к расспросу Жака доктор.
– Изредка я слышал крики по ночам, но, учитывая, что Его Светлость предпочитал занимать себя работой, нежели сном, это случалось нечасто.
– Он себя совершенно не жалеет. Глупец, – устало и раздраженно покачал головой доктор.
– Со следующего месяца Его Светлость вступает в должность в императорском дворце. Сейчас я готовлю управляющих, которые возьмут на себя внутренние дела герцогства и внешний бизнес, – взял слово Жак, пока я могла лишь скорбно молчать. – Потому, когда Его Светлость сосредоточится на новых обязанностях, дел у него поубавится.
– Это хорошо, – согласился доктор, потерев подбородок. – Но до того времени, уверен, он не успокоится. Вам обоим нужно следить, чтобы он не перенапрягался. Я выпишу ему успокоительные и снотворные, на первое время они должны немного помочь, но если он и дальше продолжит себя загонять, станет не лучше, а хуже и последствия могут стать необратимыми. Сейчас нужно сосредоточиться на том, чтобы его здоровье восстановилось: больше отдыхать, много спать, избегать стрессовых ситуаций. Без вашей поддержки в этом – никак не управиться, – пристально посмотрел доктор на нас с Жаком по очереди. – Кошмары, наверняка, никуда не денутся, особенно в его нынешнем состоянии, когда душевное здоровье такое хрупкое, потому ему необходима забота и строгий контроль. Зная этого упрямца, уверен, как только очнется, чтобы не зацикливаться на проблеме, вновь закроется в кабинете. Так вот, допускать этого – никак нельзя. Минимум на неделю он должен вообще забыть, как выглядит кабинет и что такое работа.
– Зная его характер, вы должны понимать, что просто так ему не помешаешь, он никого не слушает, – расслабившись или поддавшись эмоциям, позволил Жак себе раздраженный тон, а затем смутился и посмотрел на меня, точно боялся моей реакции.
– Потому вы должны придумать способ, чтобы отвлечь его на это время. Всю неделю он должен принимать лекарства, хорошо питаться и много спать, чтобы восстановиться. Уже после этого будем решать основную проблему и искать способы исцелиться от бессонницы. Любое происшествие в эту неделю может сделать хуже, ему нужны лишь положительные эмоции. И в этом я рассчитываю на вас. Вот здесь список лекарств и остальные рекомендации, – протянул он мне рецепт, а я замешкалась, задавшись вопросом, имею ли хоть какое-то право принимать на себя ответственность за мужчину, к которому оказалась настолько невнимательной. Но, посмотрев на Жака, который даже не предпринял попытки принять бумагу, все же забрала лист с рекомендациями и с благодарностью посмотрела на доктора. – Я слышал, что в вашем доме сейчас не все спокойно, – поднимаясь с места, заметил доктор, а я понуро опустила голову и отвела взгляд. – Для благополучия герцога я бы советовал на время оставить все недоразумения, – пристально посмотрел мужчина на меня. – Но если не получится, лучше избавиться от самой причины. Вы тоже берегите себя, леди Ария. Я знаю, что вам также тяжело пришлось в последнее время. Ваше здоровье не менее важно, чем вашего супруга. Помните об этом.
– Где мой сын?! – внезапно разнеслось громкое из коридора, отчего я вздрогнула и привычно сжалась.
– Кажется, великая герцогиня, наконец, проснулась, – усмехнулся доктор и вновь посмотрел на меня. – Я сам поговорю с мадам Фелицией и объясню ей ситуацию. Сейчас вам лучше отдохнуть самой, – улыбнулся мне доктор, которого пошел провожать Жак.
Я же осталась на месте, стеклянным взглядом смотря в бумагу, которая дрожала в моих трясущихся руках. И вовсе не от страха перед свекровью, а от злости на саму себя.
«Могла ли я подумать, что ничем не лучше этой семьи и ничем не отличаюсь от них?» – горько усмехнулась я, а затем встала на дрожащие ноги и вышла из кабинета. Но на распутье, свернула не в свое крыло, а вошла в спальню герцога, на кого, кажется, подействовало лекарство, и алые пятна лихорадки стали спадать с его кожи.
– Сможем ли мы простить друг друга? – тоскливо прошептала я, коснувшись лица мужа кончиками пальцев.
Глава 11
Глава 11
Как и сказал доктор, он поговорил с мадам Фелицией, и это… возымело эффект. Не знаю, какими уж словами он до нее достучался, но свекровь после этого старательно делала вид, что меня нет, демонстративно игнорируя мое присутствие, даже находясь в одной комнате. А я… была счастлива. Потому что при виде свекрови все еще испытывала страх. К счастью, панических атак больше не было, а то, что свекровь не пыталась мне навредить или оскорбить даже при встречах, заметно облегчало ситуацию.
Все же, лишившись поддержки Клары, мадам Фелиция была несколько ограничена в своей мести и противостоять мне могла лишь своими силами. Но то ли слова доктора на нее подействовали и она не хотела усугублять состояние сына склоками со мной, то ли то, что вокруг меня образовался ореол из людей, которые готовы были за меня вступиться, мадам Фелиция вела себя примерно, насколько это было возможно в нашей непростой ситуации.
Возле постели Сиэля дежурили по очереди, и в те редкие моменты, когда мы менялись, я была вынуждена признать, что мадам Фелиция искренне любит сына и переживает
