за тренировки индивидуальные не платят, разве ты так пристально следишь за ними?
— Ну, то парни, они, знаешь… Нет в них той отчаянности, с какой Череповец лупит по
груше.
— Как ее зовут?
— Юлия, — и имя он ее произнес совершенно другим тоном. Мужчины.
Замолчав на несколько мгновений, я отвернулась к окну и тихо, будто бы задумавшись,
произнесла:
— Интересно, что же случилось с твоей Юлей, раз она так упорно делает себе больно…
Стас отреагировал сразу. Сначала грозным:
— Прекрати ее называть моей! — и тут же сменив тон, озабоченно спросил: — Почему ты
думаешь, что с ней что-то случилось?
— Потому, Стас, что если девушка чему-то хочет научиться, ее ничто не остановит. И если бы Юля хотела уметь правильно бить грушу, она бы уже умела. У тебя в зале толпа мужчин, готовых помочь ей. Но она приходит явно не за этим.
— Уль, — под руками скрипнула оплетка руля, — ты что-то знаешь?
— Откуда? — искренне удивилась. — Я просто думаю, что у любого поведения человека есть причина.
— А узнать причину…
— Можно поговорив. Да, Стас. Но тебе же это не нужно, правда, она же просто назойливая посетительница твоего спортзала.
— Улька, иди ты на фиг, — устало прозвучал голос Герасимова через двадцать минут, — я теперь выкинуть не могу из головы, почему Череповец так себя ведет!
— Извини, — спрятав улыбку в воротнике свитера, посмотрела на Стаса, — о чем-нибудь еще поговорим?
— Давай только о тебе в этот раз. Ты голодная?
— Очень!
И мы говорили. Говорили пока ехали, когда сделали остановку у небольшой кафешки, в которой решили перекусить, а в итоге с удовольствием съели по две порции домашнего борща. Настоящего. Его подавали в глубоких чашках, на деревянной разделочной доске. На ней же лежал свежий зеленый лук, несколько очищенных зубчиков чеснока и, боже мой, я чуть слюной не подавилась, мелко нарезанное соленое сало!
Так Стас узнал мою страшную тайну — я обожала сало, но ела его редко. А я увидела, с каким аппетитом он ест такую, казалось бы, обычную, домашнюю еду.
И решила чаще приглашать его в гости.
Стас спрашивал — я отвечала, хотя и ему досталось немало вопросов. С Владом мне было легко общаться, наверное, потому что он был мне ровесником. Со Стасом… Я не ожидала, что мы с ним сможем так общаться. Он на десять лет старше меня, какие темы нам обсуждать? Но оказалось, очень многие.
— Знаешь, Ульк, — задумчиво протянул Герасимов, снова сидя за рулем, — я всегда мечтал, что мама с папой подарят мне младшую сестренку. Даже письмо Деду Морозу писал.
— И как?
— Ну вот, видимо, на тридцать седьмом году жизни дождался, — Стас хохотнул, — не то,
чтобы родную, но очень классную.
Казалось бы, обычные слова, но они растрогали меня до слез. Чертовы гормоны, опять! Не знаю как, но из моих всхлипов, смеха и дружеских объятий он понял главное. И это не то, что мне хотелось ему сказать.
— Улька, ты беременна! — он не спрашивал, он утверждал.
— Я знаю, — всплеснув руками, прикусила губу от досады, — поэтому я как лейка!
— Сергеев счастливчик. Уль, блин, поверить не могу, Ромка станет папкой! Офигеть. Будет по квартире у вас бегать маленький человек!
Стас включил аварийку и, остановившись у обочины, обнял меня, крепко, но очень
бережно.
— Поздравляю вас, мелкая!
Обняв Стаса в ответ, я взяла и честно призналась:
— Это не Ромкин ребенок.
Герасимов, нужно отдать ему должное, даже не дрогнул, только чуть отстранился от меня и посмотрел в глаза.
— Он знает?
— Конечно, знает. Я не собиралась и не собираюсь обманывать твоего друга, Стас.
Меня снова обняли, как будто я действительно была младшей сестренкой. Мелкой. Только с очень взрослыми проблемами.
— Расскажешь?
И я рассказала. Может, не так подробно, как Роме, но рассказала. А главное, смогла
обсудить то, что не давало мне покоя уже полторы недели. С того вечера, когда мы с Ромой случайно встретили Доронина.
* * *
— Ро-ом? — зайдя в квартиру, негромко позвала Сергеева.
Судя по счастливому повизгиванию Зевса и тихому бу-бу-бу Ромкиным голосом из
гостиной, эти двое даже не заметили моего прихода. И не услышали крика, что совсем уж странно. Хотя, с другой стороны, Зевс скучал, так отчаянно скучал все дни без Ромы, что я не удивлюсь, если он сейчас лежал на нем и жаловался! На меня, потому что мало с ним играла; на мою маму, потому что сказала, что кто-то слишком хитрожопый и не отдала ему весь пакет купленных косточек; даже на дворовых псов, которые прекратили с ним воевать, полностью признав в нашем громовержце вожака. Зевсу было скучно, но скучал не он один. Стоило мне остаться в квартире одной, как я поняла, осознала, сколько места в моей жизни занял собой Ромка. Наконец-то смогла до конца разобраться в себе и понять: да, страшно, да, неожиданно, но я люблю его. Люблю так, как не могла и мечтать полюбить в своей жизни. И уж тем более не в такое время. Покорил, приручил, убедил, завоевал. Мой Ромка.
Замерев в дверях гостиной, я смотрела на мужчину, развалившегося на полу, и счастливого пса, передними лапами умостившегося на хозяине.
— Парень, это было так круто, ты даже не представляешь. Не только работа, всё.
Переговоры, встречи, знакомства, постоянно какое-то движение. Я как будто крылья
раскрыл за долгое время, — Ромка тихо делился своими эмоциями с псом, — ты пойми меня правильно, братан, жить с девушкой вместе тоже круто. Тем более с Улькой, ну… Зевс, ты ж сам знаешь, это Улька, ее нельзя не любить…
Я не хотела подслушивать их мужской разговор, правда не хотела, и уже собиралась
обозначить свое присутствие, но Рома заговорил дальше и я замерла:
— Ромашку нашу хочется спрятать от всего мира и не давать в обиду, вот только,
оказывается, что я сам от мира прятаться не готов. Не могу, Зевс. Он огромный и мне он нравится, Ульку пугает, девчонка же, тем более столько натерпелась, а я кайфую от его возможностей, понимаешь, братан? И что вот нам с этим делать, мм, морда наглая?
Рома потрепал Зевса за ушами и тот ласково ткнулся ему в плечо.
Тихо шагнув назад, я ушла на кухню. Дурацкие гормоны, не хочу, чтобы Сергеев видел, как я в очередной раз реву!
Конечно, ему со мной скучно дома сидеть, это я знала и без услышанного. В Ромке энергия всегда била ключом, в каждом движении легко угадывалось желание жить и наслаждаться жизнью. Это то, что заставляет тянуться к
