расширении этого они не нуждались. Однако деятельность Альянса на Ближнем Востоке и в Северной Африке по созданию начальных и профессионально-технических школ для еврейских общин, в которых преподавание велось на французском языке, была быстро признана в официальных кругах важным продолжением того, что они считали культурной миссией Франции. Конкурирующие культурные и материальные интересы, возможно, способствовали появлению подобных организаций в других странах — Англо-еврейская ассоциация (Anglo-Jewish Association) в Великобритании в 1871-м, Еврейский Альянс в Вене (Israelitische Allianz zu Wien) в Австрии в 1873-м, Общество помощи немецких евреев (Hilfsverein der Deutschen Juden) в Берлине в 1901-м и Американский еврейский комитет (American Jewish Committee) в 1906 году. Хотя эти организации обычно довольно гармонично сотрудничали в вопросах чисто еврейских, они отчетливо осознавали противоречивые интересы своих стран.
Рассматривая их деятельность по защите евреев ретроспективно, мы можем счесть ее несколько донкихотской. В XX веке благоденствующие некогда общины Германии и Австрии оказались в гораздо более ужасающем положении, чем те, кому они пытались помочь. Некоторые искали и нашли убежище в Турции. Даже во Франции положение евреев и в общественном мнении, и в официальной политике являлось не вполне безопасным. В Дамаске в 1840 году одна из самых страшных вспышек антиеврейской вражды в XIX веке была спровоцирована французским консулом при полной поддержке его правительства. Полвека спустя, среди страстей и споров вокруг дела Дрейфуса, евреи Франции достигли сиюминутного осознания угрожающей им опасности. Спустя полвека правительство Виши сделало эту угрозу реальностью, отказав им даже во второсортном гражданстве как у зимми, и на новом историческом повороте султан Марокко защитил своих еврейских подданных от властей Виши и их нацистских хозяев{202}. Только в Великобритании и еще более в Соединенных Штатах выжили крупные еврейские общины, способные сохранить свой статус и заступиться как непосредственно, так и через свои правительства за собратьев в других странах.
Несмотря на превратности судьбы французского еврейства и несколько двусмысленные позиции французских властей, Альянс на мусульманских землях предпринял важнейшие усилия. На османском Ближнем Востоке, а также в Иране и Северной Африке насчитывалось более 60 школ, в которых бедные еврейские дети получали начальное образование и профессиональную подготовку. Представители Альянса не ограничивались чисто образовательной функцией. Они также в более общем плане заботились о благосостоянии общин, с которыми работали. Многие преподаватели были местными уроженцами, получившими образование в школах подготовки учителей Альянса в Турции и в семинарии Альянса во Франции, после чего их направляли преподавать, но, как правило, не в страну их прежнего проживания. Сеть преподавателей, инспекторов и советников Альянса широко освещала положение евреев в этих странах и их отношения с соседями и властями.
Отчеты сотрудников Альянса — безусловно, лучшие и наиболее полные материалы по истории османских, иранских и североафриканских евреев конца XIX и начала XX века — являют удручающую картину. Правда, сам характер документации предполагает необходимость некоторых поправок. Альянс — еврейская организация, занимавшаяся исключительно евреями, и когда его представители то и дело сообщают о притеснениях или жестоком обращении с евреями, не всегда понятно, действительно ли имеется в виду преследование евреев как таковых. Часто речь идет о вспышке недовольства неверными в целом, возможно, даже более направленной на христиан, чем против евреев. Зачастую такие случаи притеснений — не более чем выражение того, что превратилось впоследствии в хронический хаос и беспорядок во множестве этих стран, где страдали все — мусульмане, христиане и евреи. Но даже с такими оговорками, а также с учетом естественной предвзятости благотворительной организации, ищущей спонсоров, возникает отчетливая картина ужасающей нищеты, невежества и постоянной опасности.
Западные путешественники почти единогласно подтверждают впечатление, что период с конца XVIII по вторую половину XIX века ознаменовался самым глубоким упадком в положении евреев на мусульманских землях. Поначалу чаще путешествовали христиане, поскольку лишь немногие европейские евреи имели возможность совершать поездки в мусульманские страны. Со временем, однако, несколько смельчаков-евреев отважились войти в эти земли и добавили к свидетельствам христианских предшественников свои.
Когда евреи в Западной Европе начали пользоваться плодами эмансипации, некоторые христианские путешественники отмечали контраст между встреченными на мусульманских землях евреями и теми, кого они знали дома. Так, Чарльз Макфарлейн, проведший некоторое время в Стамбуле в 1828 году, отмечает, что евреи — «последние и самые убогие из турецких райя <…> несут на себе одновременное и полное презрение от франка, турка и армянина». Как и многие западные путешественники, он изображает тип восточного еврея грязным и трусливым и пишет далее:
Во всех османских владениях они столь невообразимо малодушны, что убегут от поднятой руки ребенка. Тем не менее в Англии евреи способны постоять за себя и незамедлительно отвечают на оскорбление, как и любые другие подданные Его Величества. Яркое доказательство последствий угнетения в одной стране и свободы, а также защиты равных прав в другой{203}.
«Поднятая рука ребенка» могла представлять смертельную угрозу, как отмечал в том же году другой английский путешественник, на сей раз в Марокко. Он, считая марокканских евреев захудалыми и убогими, приписывает эти качества
унижениям, которым они подвергаются даже от детей правоверных. Я видел шестилетнего мальца с отрядом толстых карапузов всего трех-четырех лет, обучающего их свежим идеям [sic!] [насчет того как] бросать камни в еврея. Один из сорванцов с величайшей беззаботностью наскакивал и буквально плевал на его «еврейский габердин»[44]. Всему этому еврей обязан подчиниться; он поплатился бы больше, чем жизнью, попробуй он ударить магометанина{204}.
Даже в Стамбуле ситуация была не лучше. Джулия Пардо в описании «города Султана» 1836 года эмоционально свидетельствует:
Я никогда не видела, чтобы проклятие, павшее на детей Израиля, воплотилось полнее, чем на Востоке; где можно было бы искренне сказать, что «его рука — на всех, и рука всех — на нем»[45]. На них смотрят скорее как на связующее звено между животными и человеком, чем как на людей, обладающих теми же свойствами, согретых тем же солнцем и охлажденных тем же бризом, подверженных тем же чувствам, порывам, радостям и печалям, что и их столь же смертные собратья.
О восточном еврее бытует низкое и бездушное представление, которое сравнительно толерантный европеец просто не может себе вообразить, пока не столкнется с ним воочию… Невозможно передать ту презрительную ненависть, которой османы окружают еврейский народ; и самый что ни на есть последний турецкий мальчишка, столкнувшись на дороге с кем-нибудь из этого падшего народа, найдет, каким оскорблением наградить его ради вящего унижения изгойской
