Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
Когда вспоминаешь все эти поучительные истории, кажется непонятным, почему группа аспирантов Гарварда в начале XXI века высказывает предположение, что они буквально должны искусственно усложнять свои диссертации. Но если быть честным, у них есть на то веские причины.
На сегодняшнем жестком рынке труда единственная важная задача, которая должна быть решена кандидатом, – это произвести впечатление на старших коллег. Молодой ученый ощущает необходимость генерировать многословные обобщения, подкрепляемые сложной математической аргументацией. Один мой аспирант выразился так: «Я нахожусь перед стратегической дилеммой выбора между двумя вариантами моей будущей карьеры: долгими сложными проектами или короткими содержательными статьями».
Во многих случаях авторитетные ученые хотят сделать свою работу более специализированной и усложненной, а также менее доступной для изучения. Они поняли, что усложненность стала оцениваться как знак причастности к элите, и многие извлекают из этого неплохие дивиденды.
В своей исследовательской и преподавательской работе я стараюсь предлагать своим младшим коллегам альтернативу, контрпример. Я говорю своим аспирантам: идеи, высказанные доступным, кратким языком, могут вдохновить других участников научного сообщества обратить внимание на темы, которые они представляют. Я убеждаю их поверить и верю сам в то, что краткая, но интеллектуально насыщенная работа может улучшить перспективы их трудоустройства. И я снова говорю им, что способность ясно объяснить суть исследования заключается в обсуждении того, что понимаешь, и признании того, чего не понимаешь. Но они неизменно отвечают: конечно, вы – глава кафедры астрономии Гарварда, вам легко говорить.
Это на самом деле дилемма, и я боюсь, что она окажет влияние на науку в XXI веке – и не только внутри научного сообщества. В академических кругах тенденция награждать за сложность ради сложности приводит к тому, что потоки талантов и финансирования текут в одних направлениях и пересыхают в других. Эта тенденция также может способствовать тому, что научные знания будут концентрироваться в руках самопровозглашенной элиты, позволяя им игнорировать интересы общества – которое финансирует значительную часть их исследований.
Это серьезная проблема, последствия которой распространяются далеко за границы научной среды. Чтобы понять, почему такая ситуация возникла, рассмотрим для примера направление современной астрофизики, затрагивающее одну из самых ее величайших тайн: исследования черных дыр.
* * *
Прошло всего нескольких недель, как мы объявили о проекте «Инициатива Starshot», и уже в апреле 2016 года я представил гарвардскую программу «Инициатива по черным дырам», или BHI (Black Hole Initiative) – первый в мире центр междисциплинарных исследований черных дыр. Эти два события произошли достаточно близко по времени, поэтому Стивен Хокинг, после того как появился рядом со мной, Юрием Мильнером и Фрименом Дайсоном в Нью-Йорке, смог также присоединиться ко мне и моим коллегам в Кембридже, штат Массачусетс, где он рассказывал публике о целях BHI.
Участие Стивена принесло нам удачу, а кроме того, начало проекта совпало с одной значительной датой в истории изучения черных дыр: сто лет назад немецкий астроном и физик Карл Шварцшильд опубликовал одно из решений уравнений общей теории относительности Альберта Эйнштейна – оно описывало черные дыры и предсказывало их существование за многие десятилетия до того, как это было подтверждено какими-то астрономическими наблюдениями. Однако за сто прошедших с того дня лет астрономам все еще не удалось получить ни одной фотографии подобного объекта.
Открытие программы BHI стало запоминающимся событием по многим причинам. Во-первых, запуск этого исторического проекта был для меня шансом воплотить в жизнь мои собственные, давно лелеемые научные планы – тем спичечным коробком, в который я хотел собрать самые перспективные спички. Во-вторых, BHI воплощал в себе междисциплинарный подход в науке – защитником которого я давно являюсь, – и он должен был объединить под одной крышей астрономов, математиков, физиков и философов.
Но были и более простые поводы для радости. На мероприятии, посвященном открытию проекта, присутствовал фотограф, и на одном из сделанных им снимков моя младшая дочь Лотем оказалась запечатлена вместе со Стивеном Хокингом и моими коллегами на сцене. Ее «выступление» не было запланировано, но, оглядываясь назад, я думаю, что этот момент был на самом деле очень значимым. Научный прогресс – дело многих поколений, а достижения человеческой цивилизации накапливаются веками. Вспомните о многих тысячах телескопов, которые сегодня усеивают планету, и о тех немногих, что вращаются вокруг нее, и подумайте о том, что все они – прямые потомки того устройства, которым Галилей исследовал то же самое небо.
Позже мы с женой и дочерями пригласили Стивена и нескольких коллег в наш дом на пасхальный ужин. Из всех торжественных слов, которые были произнесены в течение тех дней, когда проект BHI был представлен публике, наиболее значимой для меня осталась короткая, занявшая всего несколько минут речь Стивена, произнесенная им в моем доме. Обращаясь к маленькой группе собравшихся в гостиной людей, он снова говорил об «Инициативе Starshot» и ее космических целях. «Это была напряженная поездка, – начал он. – На прошлой неделе в Нью-Йорке мы с Ави объявили о новой инициативе, которая касается нашего межзвездного будущего. Проект «Инициатива Starshot» имеет целью построить космический корабль, который сможет разогнаться до двадцати процентов скорости света. На такой скорости мой полет из Лондона занял бы менее четверти секунды (нет, дольше, если учитывать паспортный контроль в аэропорту Дж. Ф. Кеннеди). Технологии, которые будет разрабатывать «Инициатива Starshot», – световые импульсы, световые паруса и самый легкий из когда-либо созданных космических аппаратов – могут доставить наш корабль к Альфа Центавра всего через двадцать лет после запуска. До этого времени мы могли лишь наблюдать за звездами издалека. Теперь же у нас впервые появилась возможность достичь их».
Слова Стивена остались в моей памяти, особенно по той причине, что этот визит оказался его последним посещением Соединенных Штатов. На прощание он сказал нашему небольшому собранию: «Я надеюсь скоро вернуться, чтобы поддержать новый Институт по черным дырам», однако Стивен Хокинг покинул этот мир менее чем через два года после этого дня, так и не увидев ни воплощения нашего проекта в жизнь, ни исследований межзвездного пространства, о которых так мечтал.
Другие воспоминания, связанные с событиями, произошедшими примерно в то же время, также сохранились в моей памяти, хотя они и не такие светлые, как предыдущие. Один философ, выступавший на первой конференции BHI, завершил свою речь словами: «Общаясь с некоторыми выдающимися физиками-теоретиками, я пришел к выводу, что если физическое сообщество поддерживает направление исследований, которое существует уже более десяти лет, то оно, должно быть, правильное». Мой мгновенный скепсис сразу напомнил мне об одном слове, точнее, имени: Галилей.
Как считается, Галилей, посмотрев в свой телескоп, сказал: «Авторитет, основанный на мнении тысячи, в вопросах науки не стоит искры разума одного-единственного». Эйнштейн столетия спустя пришел к той же мысли, после того как двадцать восемь ученых написали эссе, составившие вышедшую в 1931 году книгу «100 авторов против Эйнштейна», где его общая теория относительности была опровергнута как ошибочная. Говорят, Эйнштейн ответил на это, сказав, что, если бы он был не прав, для опровержения его теории достаточно было бы всего одного автора с убедительными фактами.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
