– Тот Лавров, который в Вологде в ссылке был – он Петр Леонидович. И жил он сто пятьдесят лет назад. Преподавал математику в военных училищах, до полковника дослужился. Потом познакомился с Чернышевским…
– Который «Что делать?» написал? – перебил меня генерал.
– Тот самый, – сдержанно ответил я, потому что не любил, когда во время лекций меня перебивали. – Так вот, за революционную деятельность его в ссылку и отправили. Он у нас в Вологде «Исторические письма» написал – о том, что любой интеллигент должен испытывать чувство вины перед трудящимися.
– Почему чувство вины? – наморщил лоб Унгерн. – Подожди, сейчас догадаюсь – за то, что интеллигент учился за счет трудящихся? О, тогда правильно! Сидели захребетники в институтах, а рабочий люд вкалывал. От интелей экономике никакой пользы.
На всякий случай, я решил сделать вид, что обиделся.
– А чем лучше военные? Или спецслужбы? От них тоже – сплошное разорение народному хозяйству.
– Мы, между прочем, это народное хозяйство защищаем, – обиженно буркнул Леонид, уставившись в лобовое стекло с твердым намерением проковырять взглядом асфальт.
– Не знаю, как у кого, а у меня чувства вины перед рабочим классом никогда не было, – заявил я. – Хотя я сам выходец из трудового крестьянства. Никто не мешал ни образование получать, ни все прочее.
Чтобы помириться с Леонидом (Очень уж обидчив у нас, товарищ майор. Я сам, иногда, обижаюсь на ерунду, но чтобы так!) решил развлечь народ:
– Знаете, как Сталин из Вологды бежал? Рассказать? – дождавшись, когда народ заинтересованно закивает, начал рассказывать анекдотичный эпизод, вычитанный не то у Похлебкина, не то еще у кого–то: – Когда товарищу Сталину надоело жить в Вологде, он решил сбежать. Но как? Паровоз один ходит, раз в сутки, снимут быстро. Остаются ямщики. А с ямщиками – тоже вопрос – каждый второй на полицию служит. Если просто подойти и сказать: «Мужык, отвэзи мэня», можно в морду получить, да еще и в полицию сдадут.
– И что Сталин? – поинтересовался Леонид, забыв, что только что на что–то обиделся.
– А он просто сделал. Подходил к ямщику и спрашивал: «Слюшай, дарагой, аршин водки выпьишь, а?» Ямщик в недоумении – штоф, косушку, это понятно, а как выпить аршин? Это, все–таки, единица длины. А Сталин: «Давэзешь до Грязавца – пакажу!». И вот, ямщик везет его до Грязовца, весь от любопытства умирает, а на станции, где лошадей меняют, Сталин вытаскивает из кармана линейку, набор рюмок, расставляет их по линейке, наливает водки и говорит – вот, дарагой, это и есть аршин. Ямщик водку выпивает, а там уже сам ищет кого–нибудь и предлагает: «Возьми этого грузина, он тебя научит, как аршин водки выпить!» И так Иосиф Виссарионович доехал до Варшавы!
Благодарные слушатели залились радостным хохотом, восхищаясь мудростью будущего вождя. А я, довльный вниманием аудитории, продолжил:
– Еще – в Вологодский край военнопленных ссылали. При Иване Грозномтатар, при Петре – шведов, потом французов. Еще – много поляков было. Как в Польше восстание – так к нам ссыльных ляхов отправляли.
– А поляков, разве не в Сибирь ссылали? – заинтересовался генерал. – Только и слышим – Сибирь, Сибирь.
– Может, кого и в Сибирь, врать не стану. Но в Вологде их было много. Даже свой костел отстроили. Потом в нем ресторан открыли. У меня там свадьба была, безалкогольная. Борьба с пьянством шла, – пояснил я.
– Еще Польша не погибла, коль живем мы с вами, все, что отнял у нас недруг, мы возьмем клинками! – неожиданно запел Леонид.
– Лень, ты чего? – забеспокоился генерал.
Майор государственной безопасности Пономарев смутился. Даже не думал, что уши могут быть такого цвета, да еще в сумерках!
– Мне отце говорил, что нашими предками поляки были. Только, они обрусели, православие приняли, а за прадеда, что пономарем был при храме, дали фамилию Пономарев.
– Елки–палки, куда я и попал! – хмыкнул я. – Сплошные немцы да ляхи. Как же вас в ФСБ взяли?
– Так страна у нас такая – сплошной коктейль из наций и народов, всего намешано, – пожал плечами генерал. – А какая страна, такая и госбезопасность. Откуда истинных арийцев взять? А сам–то, уверен, что ты чистокровный русак?
– А хрен его знает, – беззаботно отозвался я. – Скорее, не чистокровный. Есть кто–нибудь – татары там, финно–угры. Мать из Харовского района родом, а туда тоже, кого только не ссылали. Может, что–то и польское есть. А какая разница? Родословной не занимался, а если и займусь, какой смысл? Графьев–князьев среди предков нет. Все больше крестьяне да учителя. Так что, глубже восемнадцатого века не доберусь.
– А почему? – заинтересовался Леонид. – Я думал, когда на пенсию выйду, родословное древо составить.
– Так все просто, – пояснил я. – У нас ЗАГСов не было. До Петра Первого никто ни смертей, ни рождений не записывал. Только при нем стали учетные книги вести. Ну, можно еще кое–что по Переписным книгам раздобыть, когда первые Романовы свое хозяйство решили переписать, вместе с крестьянами, но их мало сохранилось.
– Жаль, – огорчился майор. – А так хотелось узнать, где мои предки были во времена Куликовской битвы, или там, стояния какого–нибудь.
Мне тоже было жаль, но ничем помочь не мог. Я и своей–то родословной не знаю, да и неинтересно, если честно.
Какое–то время мы ехали молча. Но смотреть в окно скоро наскучило. Да и сложно было что–то углядеть в наступающих сумерках.
– Ну, расскажи еще про кого–нибудь, – попросил генерал, прервав молчание. – Ты еще какую–то фамилию называл.
О ком я вспоминал первоначально, уже успел запамятовать. Много их было, ссыльных. Начал вспоминать, прикидывая – про кого бы рассказать, чтобы интереснее?
– Сестра Ленина вместе с матерью у нас два года жила, – начал я перечислять. Потом – Урицкий, наш коллега. Про Луначарского со Сталиным я говорил. А, был еще писатель Ремизов, еще – Борис Савенков.
– Про Савенкова знаем, – оживился Унгерн. – Мы его даже на курсах изучали. Известный террорист, кроме того книги писал. Кажется, псевдоним Ропшин?
– Он самый, – кивнул я, не удивленный познаниям своего начальника. И тут, неожиданно, вспомнил, о ком я уже упоминал. – Лесток у нас еще был. Очень интересная фигура! Помните, фильм про гардемаринов? Самый первый – «Гардемарины вперед»? Да? Лесток там был. Его Владислав Стржельчик играл.
– Помню, – оживился Леонид. – Про гардемаринов очень нравится трилогия. Лесток – жук еще тот! Он, вроде бы, министром был?
– Как же! – хмыкнул я. – Лесток был личным врачом императрицы Елизаветы. Помогал на престол взойти. За это и ордена получил, и титулы. Ну, потом ему мало показалось – стал интриговать. Вначале Елизавета Петровна ему верила, потом перестала. А как перестала, отправила бывшего любимца в Вологодскую губернию, в Великий Устюг. Очень неугомонный был старик. На жизнь зарабатывал тем, что приезжих в карты обыгрывал, а еще пиво варил.
