слышать голос председателя комиссии по отбору талантов.
– Госпожа Роук, – начал приятный женский сопрано, – вы заявили весьма провокационный номер – соблазнительный танец на стуле. И хотя наша академия придерживается строгих моральных правил, мы сочли, что не вправе отклонять вашу заявку, если исполнение будет в рамках приличий. Если же нет, мы остановим ваше выступление, а за неподобающее поведение вас будет ждать штраф.
Я кивнула, подумав, что могли бы сказать и покороче: адептка, давайте без разврата! А затем зазвучала медленная музыка, которую заиграли зависшие на краю сцены в воздухе инструменты. Я посмотрела на одиноко стоявший под магопрожектором стул, не очень представляя, как станцевать так, чтобы это было и в рамках заявленного жанра, и прилично. Секунда. Вторая. Третья… А потом: была не была. Я присела. Встала. Вытянула перед собой руки и еще раз присела. Медленно, но в точности выполняя упражнения, тренера Бруквора. Потому как, если сочтут действия развратными, скажу, что они одобрены преподавателем. И даже больше: он меня им научил. И весь наш курс тоже научил!
В зале начали раздаваться смешки, плавно переходящие в ржание. Видимо, соблазнительный танец зрители представляли себе слегка иным. Ну и пусть. Зато этот приватный танец был по ГОСТУ – главному общему студенческому уставу. Я уже было хотела перейти к отжиманиям, как вспомнила: нужно же еще стул как-то обыграть. У меня же номер вроде как бы с ним.
Я плавно подошла к мебелюке и, взявшись за спинку, развернула ее, а затем резко опустилась на сиденье, оседлав эту пакость задом наперед.
Медленную, прочувственную музыку, которая до этого момента лилась по залу, разрезало лошадиное ржание.
Стул подо мной бессовестным образом ожил и попытался встать на дыбы. Я рефлекторно ухватилась за спинку, что была на уровне моей груди, и… зачарованные инструменты в этот момент, видимо, решили, что начинается вторая часть «балета», и заиграли разудалую плясовую. А я скакала по сцене, гарцуя на одержимом стуле и пытаясь удержаться. Не знаю, насколько при этом грациозно взмахивала руками и ногами, но частичный стриптиз все же исполнила: с меня слетел ботинок и на бреющем полете унесся в далекие дали зрительного зала, завершив свою эпохальную миграцию в темные края сидений смачным:
– …ять! Второй раз она мне в этот же глаз!!!
Только вот отвлекаться на случайных пострадавших мне было недосуг. Я пыталась не свернуть себе шею на этой демоновой мебелюке, которая пыталась меня скинуть. Я из чистого упрямства решила ее укротить, объездить, или что там еще положено делать с дикими табуретками? И все это под «и-го-го», доносившееся у меня откуда-то из-под сидушки.
Стул нарезал по сцене круги, я исполняла весьма замысловатые акробатические этюды, то свесившись и подметая волосами пол, то подлетая так, что ягодицы оказывались выше головы, а я сама едва ли не демонтировала стойку на руках и при этом задорно клацала зубами, пытаясь выкрикнуть «помогите». Но музыка была громче и однозначно четче.
А затем стул встал свечкой на две передние ножки. Как я на нем удержалась – отдельное чудо. Но на этом маневре я лишилась второго ботинка. Причем тот покинул мою ногу вместе с носком. И теперь можно было сказать, что на сцене присутствовала даже моя эпизодическая нагота. Так что теперь это выступление можно было формально считать стриптизом.
От избытка чувств (новую обувь теперь покупай! А у меня и так денег в обрез!) я пятками саданула по передним ножкам мебелюки, словно пришпоривая, и… стулоконь подо мной замер как вкопанный. И тут же оборвалась музыка. Номер закончился, а я начала осознавать, что все же осталась жива.
И снова царапнуло ощущение злого взгляда из зала. Но кто это был – не смогла разглядеть из-за бивших в лицо софитов. А что увидела – это Дару, которая бежала ко мне через весь зал.
– Что ж… весьма впечатляющее и эмоциональное выступление, хотя это не танец на стуле, а скорее акробатика… – заметила председатель.
– Зато без пошлости, – вклинился еще один голос, на этот раз мужской, с хрипотцой. – И весьма зажигательно.
От этого «зажигательно» у меня внутри все упало. Как? Я не провалилась? Теплилась надежда, что это слова утешения и сейчас мне скажут что-то в духе: адептка Роук, вы, конечно, молодец, и все было хорошо, но вы нам не подходите… Я так на это надеялась.
– Мы вас берем! – решительно произнесла председатель. – Только над выбросом обуви поработайте еще немного. Я, конечно, уклонилась, а вот сидевший за мной адепт – нет. – И, не меняя тона, объявила: – Дронвель Морфир. Вокальный номер.
Я была так растеряна, что побрела со сцены. Но не успела сойти, как мне почти в лоб влетела Дара и, прокричав для зрителей:
– Мы тут немножко забыли… – цапнула стул. Тот попробовал слабо взбрыкнуть, но некромантское «цыц» было куда более впечатляющим, чем все мои «тпру-у-у», вместе взятые.
– Это была твоя инициатива? – без обиняков спросила рыжая, кивнув на присмиревший стул.
– Нет. – Я ошарашенно помотала головой, все еще пытаясь осознать, что это было.
– Вот! Я была права! – победно заключила некромантка.
В этот момент рядом уже оказалась и Лори, и рыжая обратилась уже к ней:
– Ты мне желание проспорила. Я же говорила, что это подстава и наша мелкая должна была горланить со сцены, а не скакать по ней. А ты: да нет, это она нам утром наплела…
– Ну извини, – недовольно фыркнула Лори, тряхнув своими кучеряшками. – Ник выглядела так органично на этом стуле, что я решила…
– Решила, что у нее хватит сил и знаний зачаровать кость ночного жеребца? Между прочим, это не всем выпускникам факультета некромантии под силу, – с этими словами Дара, до этого бдительно прощупывавшая сидушку, ловко рассекла заострившимся до состояния ножа ногтем обшивку стула и достала оттуда небольшую косточку. – Вот, я же говорила!
И в этот момент к сцене подбежал Дрон. Я успела увидеть лицо приятеля. Оно было бледным, и в глазах парня застыл немой вопрос ко мне: «Ты как?»
– Нормально. Все потом. Пой так отвратительно, как можешь, – протараторила я сомнительное напутствие.
Время разобраться еще будет. Дрон понял это и, коротко кивнув, вышел под свет софитов.
Соседки же с интересом посмотрели на меня.
А затем Лори задала вопрос… Вернее, хотела задать, но Дрон, начавший исполнять арию, громко, старательно, но даже для меня, у которой отсутствует слух, фальшиво, перебил ее.
– Ком… – начала Лори.
– О, горе мне-е-е! – протяжно взвыл приятель.
– …у… ты усп… – попыталась продолжить кучеряшка.
– В чужой стране-е-е, – старательно измывался Дрон над ушами собравшихся.
